мечтает каждый город! Ну давайте, поделитесь своей великой тайной. Что это за волшебное решение, которое не нашли тридцать поколений камерариев и дознавателей? И помните: если план хоть как-то затрагивает правителя, я вышвырну вас на улицу!

Яридин улыбнулась.

– Позволь нам помочь тебе охранять улицы.

– У нас много теней, которые получили свободу, служа в Палате военной мощи.

– Они уже помогают поддерживать безопасность на Просторах.

Об этом камерарий слышал впервые. Неприятная новость.

– Что за бред… – прохрипел он. – Император никогда этого не допустит.

Лирия покачала головой.

– Мы не собираемся вмешиваться.

– Мы будем выполнять все твои приказы.

– Ты сможешь распоряжаться нашими ресурсами. И император тоже.

Ребен поднял руки, призывая их к тишине. В его висках уже стучал пульс, предвещая новый приступ головной боли.

– Я…

Он посмотрел на свитки, все еще развернутые у него на столе; написанные на них имена четко выделялись на белом папирусе. Яридин проследила за его взглядом и прочла их.

– Некоторых из этих людей – Беррикса, Астарти, Фарасси – мы знаем, – сказала она. – Мы уже давно за ними следим.

Рука Ребена застыла в воздухе; он не мог решить – то ли сдвинуть свитки на свою часть стола, то ли смахнуть их на пол.

– Зачем? Какое вам до них дело?

– Мы всегда торгуем сведениями.

– Ради блага нашего города, камерарий.

– Ради блага нашего города, – повторил Ребен, но, к своему стыду, сейчас он думал только о себе.

Яридин наклонилась к нему.

– Жаль, что так вышло с Гхором. Но в каком-то смысле его смерть, возможно, принесет пользу не только его убийце.

– Семя перемен.

Камерарий прижал пальцы к больному лбу, думая, прикидывая, пытаясь протянуть нить от причины к следствию – так, как он делал, когда был молодым дознавателем. В таком состоянии он пребывал довольно долго, пока тишина не стала тяжелой и неуютной, пока холод сестер не растекся по столу.

Стиснув губы, Ребен поднял взгляд.

– Сколько теней вы можете предложить?

Сестры улыбнулись.

Целый час уже прошел с тех пор, как так называемые просвещенные сестры покинули кабинет Ребена, однако он так и не мог встать из-за стола.

Пакт. Он заключил пакт с долбаным Культом Сеша. Без каких-либо указаний от императора Фаразара или будущей императрицы. Он даже не посоветовался ни с кем из судей. Слова потекли из его рта, словно рвотные массы у того, кто выпил слишком много пива. С какой стороны ни посмотри, это была хорошая сделка; Араксу она ничего не стоила, а вот ему, Ребену, она давала тысячи теней. И сведения. Однако это не помешало тишине целый час осуждать его.

Дрожащий, мокрый от пота, Ребен наконец-то сумел встать на ноги, однако стук в дверь заставил его снова рухнуть в кресло.

– ЧТО ТАМ ЕЩЕ?! – завизжал он. – Я же сказал – никого не принимать!

Дверь резко распахнулась, и в комнату вошла разгневанная дознаватель Хелес. В ее глазах сверкали молнии. Даже татуировки, которые кружились на ее шее и просвечивали через короткую прическу, казались темнее обычного. У нее за спиной переминалась женщина-писец, совершенно бесполезная.

Ребен вжался в кресло, уже закрывая лицо ладонью.

– Камерарий Ребен! – рявкнула Хелес, стукнув кулаками по столу. Она потыкала в сложенные на столе свитки. – Почему мне ничего не сообщили про мой отчет?

Ее дерзость почти заставила его собраться с силами и устроить ей такой разнос, какой она не получала за все время службы. Но вместо этого он заговорил умирающим голосом:

– Какой именно отчет, дознаватель Хелес?

– Тот, который посвящен Борану Темсе. Тору Борану Темсе, хотя меня и тошнит от этого слова. Мне нужны люди, которые займутся им, и как можно скорее. Вы лучше всех остальных знаете, что я была не в восторге от Гхора, но все-таки он – один из нас. Я верю, что в этом деле замешан Темса. И, возможно, он в сговоре со старой тал Хорикс.

Для Ребена наступил неловкий момент, и, чтобы скрыть смущение, он принялся разглаживать складки на одежде. Подлокотники его кресла словно превратились в челюсти тисков – Культ и Корона, а Хелес заставляла их медленно сближаться.

– Нет, – прошептал он.

Глаза Хелес стали огромным, словно блюдца.

– Что значит нет…

– Хелес, я сказал «нет»! – завопил он. – Темса – не тот, кто нам нужен. Ты ошиблась. Ищи кого-нибудь другого.

Дознаватель Хелес помолчала, тщательно взвешивая свои слова. Ребен томился в тишине, пытаясь не сломаться под ее осуждающим взглядом.

– Двенадцать лет, – сказала она. – Я хоть раз ошиблась за эти двенадцать лет?

– Пару раз…

– Когда?

– Ну ладно, никогда. Но все когда-то бывает в первый раз. – Ребен начал собирать свитки. – Мне жаль, дознаватель Хелес, но это приказ.

Хелес так сильно наклонилась над столом, что Ребен ощутил жар ее дыхания. Он был не более приятным, чем холод сестер.

– Камерарий, вы обещали мне автономию. И сейчас не самое подходящее время, чтобы меня поиметь.

Ребен встал.

– Времена меняются, дознаватель. Ты должна меняться вместе с ними – так же, как меняюсь я.

Хелес рассмеялась; Ребен никогда не слышал более невеселого смеха – сурового и резкого, словно удар кнутом. Ребен вздрогнул.

– Ладно, – буркнула она, кипя от ненависти. – Искать кого-то другого? Я так и сделаю.

Зарычав, словно дикий зверь, Хелес выскочила в коридор. Дверью она хлопнула так, что оторвала ручку начисто и, скорее всего, заперла Ребена в его собственном кабинете.

Застонав, Ребен упал в кресло, вцепился в волосы и тянул до тех пор, пока не взревел от боли.

Глава 21. Духи и фанатики

Тысяча лет – достаточное время для того, чтобы легенды изменились, и неудивительно, что в большинстве аркийских легенд участвуют призраки. В каменоломнях рассказывают истории о фантомах, о призрачных дюнных драконах и гигантских антилопах. Есть истории о призраках, которые превращаются в волков и существ, похожих на летучих мышей; есть легенды о тенях, от крика которых раскалываются стекла. Есть даже истории о призраках, способных проходить сквозь стены, или, что еще хуже, проникать в живое тело. Хотя Догматы не допускают разных толкований, в народе, должно быть, глубоко укоренился страх того, что среди людей разгуливают мертвецы. И этот страх невольно проникает в их мифы.

Джим Джимин, труд «Тени у костра», посвященный фольклору

В камере, в которой места было не больше, чем под мышкой, я чувствовал себя словно обезьяна, которую привезли в зоопарке, чтобы посетители могли поглазеть и посмеяться над ней. Только здесь посетители не смеялись, а у меня не было дерьма, которое можно в них бросить.

Будь проклято мое бесплотное тело.

Сегодня меня навестили четыре раза. Один раз пришел Темса: он решил проверить, действительно ли его трофей находится на месте. Два раза заходил Даниб – как всегда, бесстрастный и скучный. И вдобавок ко мне заглянул еще один призрак, но ему сразу приказали проваливать, и за этими словами последовал грохот упавшего подноса.

Результат моих блужданий по камере был четко виден – на