слое пыли на полу появилась тонкая «восьмерка» внутри круга. Теперь же я не отходил от жалкого подобия окна и, прижав лицо к решетке, смотрел на оживленную улицу, скрытую за клубами пыли.

По крайней мере, я мог слегка развлечься, наблюдая за прохожими. Я шевелил губами, повторяя выкрики ближайшего торговца, который нахваливал свой сомнительный товар и излагал сложные условия скидок. Все его слова я уже выучил наизусть.

– Четыре апельсина или жукофрукт за один дебен, или шесть и яблоко за два! Покупайте лимоны! Лучшие лимоны по эту сторону Разбросанных островов! В этом районе только я продаю гранатовый сок гекатами!

Еще тут был кузнец, и он отличался тем, что в перерывах между закалкой стали он ковал в ритме галопа. Я услышал, как на противоположной стороне улицы зашипела еще одна раскаленная добела подкова. Я даже научился отличать повозки разных курьеров и торговцев. Несколько призраков, которые ходили с поручениями по одному и тому же маршруту, начали смотреть мне в глаза. Повозки целый день то въезжали в «Ржавую плиту», то выезжали из нее – в основном выезжали, и, скорее всего, направлялись на рынки душ. Я мало что знал о стандартах Аракса, но Темса – как сказал бы мой старый хозяин Добен – видимо, взял немалый улов.

Голубые ноги в золотом шитье прошли мимо, бросив в лицо немного песка и кусок навоза.

Снова она.

Одна женщина-призрак целый день нарезала круги по людному перекрестку, и ее путь пролегал мимо моей решетки. Она была одета в побитые молью шелка и посыпана белой пудрой. Она взмахивала своими светящимися волосами при виде любого мужчины, у которого хватало серебра, чтобы оплатить ее услуги. Я не видел, чтобы ей хотя бы раз повезло, и теперь она задвигалась быстрее; ее улыбка стала более напряженной, а в глазах загорелся безумный огонь.

Я ей не сочувствовал. Нет, не из-за отвращения к ее ремеслу – каждому из нас надо как-то зарабатывать на жизнь. Я просто ненавидел ее за то, что она снаружи, а я – нет.

Часы тянулись один за другим, тени начали удлиняться, и я заметил, что массы людей на улицах меняются. Те, у кого было место в своем доме или таверне, – в основном живые, – спешили туда. Мертвые медлили, растягивая последние минуты дня, прежде чем вернуться к своим хозяевам. Я увидел одного призрака в одной набедренной повязке; он толкал тачку, наполненную сломанными тростниковыми клетками для птиц. Она, должно быть, была совсем легкой, даже для новой полужизни, однако мне пришлось щуриться, чтобы увидеть, крутятся ли ее колеса.

Острая тень соседнего здания почти проглотила мое окно, когда люк, лязгнув, открылся. Очевидно, настало время очередного осмотра. Я молча сделал ставку – и немедленно проиграл ее, увидев нахмуренное лицо и глаза-бусины.

– Добрый вечер, Темса, – приветствовал я его, скрещивая руки на груди.

Он не стал открывать дверь, и поэтому его слова частично заглушил металл.

– Завтра тебя переведут в другое место.

Я подошел поближе к двери – главным образом для того, чтобы продемонстрировать ему свое безразличие.

– В твое новое обиталище?

– Если в Крассе так называют башню, то да.

– Я знал, что человек с таким самолюбием не сможет долго находиться в этой таверне, и даже самых глубоких подвалов тебе не хватит.

Темса прищурился.

– Пожалуй, соглашусь, ведь твое самолюбие едва помещается в этой камере.

– Ты пришел, чтобы состязаться в остроумии, или…

Черно-серебристый клинок Острого ударился о дверь.

– Привет, Келтро.

Его голос – металлический, как и всегда, – четко звучал в моем сознании.

– Этот меч… Где ты его взял?

– Украл у Баска.

– А он где взял?

– Откуда я знаю?

– Он любил хвастаться, притом долго и громко, – бросил Темса. – Что ты знаешь про меч?

Я сделал вид, будто задумался.

– Что он охрененно острый.

– Я уже несколько раз ему это доказал, – вставил Острый.

– Еще что-нибудь? Про какое-нибудь проклятие Баск не упоминал? Про душу-клинок не говорил?

– Проклятие?

– Что-то вроде заклинания на мече, – раздраженно ответил Темса.

Я скорчил гримасу.

– Что ты там с ним делаешь? – спросил я – скорее у меча, чем у Темсы.

Темса, похоже, закипел от гнева. Песок у моих ног потемнел от капель слюны.

– Тупой вопрос! Что можно делать с мечом?

– Я шепчу ему по ночам. Вот так.

Темса яростно заковырял в ухе.

– Эта штука проклята, точно тебе говорю! Если что-то знаешь про меч, говори!

– Баск ничего про него не говорил, честно. – Я поднял руки вверх.

– В основном – поэзию. Время от времени оскорбляю его.

Мне скучно.

Я был готов обнять этот меч.

– Тьфу!

Тор с силой захлопнул люк. Улыбаясь, я слушал, как он яростно топает по коридору, и едва не рассмеялся, когда раздался звук удара и вопль охранника. Я вернулся к решетке – смотреть, как небо покрывается синяками и чернеет, словно глаза кулачного бойца.

В песках пустыни закат налетал быстро. Как только солнце скрылось за вершинами из стали, кирпича и стекла, жара начала спадать. Когда огненное сияние солнца потускнело, оставив за собой красно-лиловые волны, в городе вспыхнули искры ламп и факелов. Призраки в капюшонах двинулись вокруг «Плиты», зажигая фонари, которые залили мою улицу жидким золотом. Высунув руки из окна, я чувствовал их тепло, но они не согрели меня. Один из стражников, которые сопровождали призраков, был настолько любезен, что пинком отправил мою руку обратно в камеру. Уже второй раз за день я пожалел о том, что у меня нет какашек, которые можно бросать. Я бы закидал ими половину людей Темсы.

Я снова начал расхаживать по камере. Хотя мускулы не могли оценить мои усилия, это мог сделать разум. Шарканье создавало ритм, под который я мог справиться с раздражением и разобраться со своими мыслями. Это помогало мне побороть сомнения и нетерпение – основные недостатки, которые мешали мне действовать по плану и ждать, когда Темса утратит бдительность.

Стоило воздать должное Острому: меч страшно раздражал не только меня. Возможно, в тот день на меня подействовали скука или молчание, но я вдруг понял, что мне не хватает моего сокамерника и его проделок.

На нем действительно лежало заклятие, и я задумался о том, какую еще магию никситы создавали из душ, металла и тел животных, потакая последним веяниям моды Аракса. То есть пока им не запретили это делать.

Я слышал про часы, которые выкрикивали время. До меня доходили истории о статуях, которые оживали благодаря душам призраков. Однажды я даже украл короткое копье, которое почти всегда попадало во врага после броска. Сколько душ погибло или оказалось в заточении просто для того, чтобы позабавить живых? Эта тема словно находилась за закрытой дверью, и я – вор – хотел ее открыть. Хотя бы из любопытства.

Уже настала ночь, когда о своем появлении объявил последний посетитель.

Когда луна расположилась между двумя высокими