как один из них заглянул в арку, перекрыв мне путь. Я бросился на него, когда он забежал в арку, выставив вперед копье. Дубинка Крейла отвела оружие в сторону, и я влетел в солдата.

Не знаю, что сыграло свою роль – мое отчаянное желание освободиться, или это произошло случайно, – но я в буквальном смысле влетел в солдата.

Я мгновенно почувствовал, как мой холод тонет в тепле его тела, но я все-таки продолжал падать, уже затылком назад. Я врезался в стену и почувствовал, как спину пронзила тупая боль. Я попытался сделать вдох, но не смог. Что-то обжигало мою кожу, словно мою кольчугу только что вытащили из кузницы.

Мою кольчугу?

Я слишком поздно понял, где нахожусь, и вселение сорвалось – лопнуло, словно измочаленная веревка. Я вырвался из тела охранника, и за то короткое время, пока мне удавалось сохранять равновесие, я успел заметить потрясенное лицо Крейла. Оно застыло; как и его остальное тело; Крейл замер, подняв дубинку над сжавшимся от страха охранником.

Из-за своей нерешительности дух лишился ног.

Когда я врезался в стену, где-то на периферии моего поля зрения кто-то взмахнул огромным мечом. Я увидел две вспышки белого света: клинок прошел через бедра Крейла, превратив все, что находилось ниже, в голубой дым. Крейл растянулся на полу, визжа от боли. На меня хлынуло голубое сияние: Даниб Железная Челюсть выбрался из ниши, словно тролль из пещеры. Он не надел броню, и голый торс напоминал горную гряду, покрытую шрамами. Сегодня вечером он был в кольчужной юбке, а на голове сидел рогатый шлем.

Не говоря ни слова, он прижал острие меча к камню рядом с моей головой.

– Я… – Это было все, что я сумел из себя выдавить.

Охранник, в которого я ненадолго вселился, начал приходить в себя и задергался, словно в его одежде и кольчуге поселились пауки. Его слова превратились в один поток испуганных воплей.

– Какогохера! Какогохера!

Я поморщился, когда меч взлетел по дуге от пола и поцарапал мою щеку, а затем разрубил грудь охранника надвое. Сталь с жутким хрустом прошла сквозь железные кольца и грудину, и охранник вылетел на улицу. Коридор быстро наполнился солдатами. Они смотрели на нас с недоумением и страхом. Даниб приветствовал их рычанием, не опуская меч. Он указал на половину призрака, а затем ткнул рукой вверх.

– Парни, вперед! – скомандовал какой-то самопровозглашенный командир.

Руки в перчатках потянулись к Крейлу, и его потащили по лужам крови; за ним тянулся еле заметный след. Его внимание было поглощено отрубленными ногами, но, когда наши взгляды все-таки встретились, в его глазах я увидел только ненависть.

Я лежал, залитый свечением Даниба, и ждал, а охранники тем временем уносили тела. На этот раз я не мог придумать ни остроумную фразу, ни оскорбление, но себя я проклинал на все лады. Мне следовало это предвидеть. Нужно было рискнуть. Я не должен был медлить. Я обрушил на самого себя поток обвинений.

Говорят, что взгляд назад – прекрасная штука, но, по-моему, это уродливая тварь, почти такая же мерзкая, как и его дочь – сожаление. Жизнь состоит из множества дорог, и судьба жестоко шутит над нами, заставляя выбрать только одну из них и двигаться по ней только вперед. Сожаление – сука, которая идет вслед за тобой и мостит золотом и блестками дороги, которые ты не выбрал.

От этих мыслей меня спас Даниб: он схватил меня за горло и поставил на ноги. Легкость, с которой он это проделал, если честно, вызвала у меня зависть. Оказавшись на ногах, я начал отряхиваться. До меня доносился лязг брони, которая со скрежетом спускалась по лестнице, и шум таверны, которую отделяло от меня несколько стен. На улице собралась небольшая толпа, чтобы поглазеть на окровавленный, переломанный труп охранника.

Я уже собирался пошутить насчет непростых условий работы, когда Даниб подтолкнул меня вперед и практически понес по коридору. Будь у меня чуть меньше стыда, и я бы замахал ногами в воздухе и позволил бы нести себя за шею. Его пальцы даже моим холодным парам казались ледяными.

Он вынес меня наружу. Не вниз. Не вверх. Не к Темсе и не в подвалы. Наружу. Коридоры становились все уже, и наконец мы пришли в какое-то темное место, в котором был вырезан тонкий квадрат света.

– Что мы…

Зарычав, Даниб толкнул меня вперед и прижал к двери.

– Ну ладно, – буркнул я, прижатый к железным панелям.

Когда Даниб начал поворачивать ключи – всего их было три, меня ослепил свет. Слева от меня горела жаровня, освещая узкую улицу, на которой стояли два невысоких склада. Приземистые и с мертвенно-черными окнами, если не считать слабого голубого свечения. Из-за их стен доносился шум работы. А позади нас звучало пение и слышался звон бокалов.

Даниб повел меня вокруг таверны, а затем свернул в переулок, который шел на восток. По крайней мере, так сказала мне луна. За много ночей, когда я был вынужден сидеть без дела, я не раз наблюдал за ней, и теперь прекрасно изучил ее маршрут.

Призрак все еще толкал меня вперед, но по крайней мере отпустил мою шею, и я стер с себя холодное ощущение его пальцев. Одновременно я смотрел на стены каньона из песчаника, на подоконники и кровельные желоба. Небо превратилось в крапчатую полоску, и я двигался скорее по его пути, чем по переулку.

Вскоре мы вышли на ярко освещенные улицы и побрели сквозь толпу из бедно одетых людей и призраков. Когда Даниб переставал бить меня в спину перчатками словно тараном, я мог разглядеть базарные ряды. Призраки, как свободные, так и порабощенные, торговали самыми разными товарами. Мало кто из них предлагал пищу и напитки, но у них было в избытке безделушек, костюмов, свитков и книг. Здесь были горы книг.

Когда ты бессмертен, потратить вечность на чтение книг – не такая уж плохая идея. Я видел в ней смысл. Книги – по крайней мере хорошие – были дверями в другие вселенные, находящиеся за пределами нашего жалкого мира. Когда у меня появится свободное время, я, пожалуй, навещу этот ночной базар. То есть если сейчас Даниб не ведет меня на казнь.

– Темса будет недоволен, – предупредил я его, пытаясь избежать каких-либо непоправимых событий, которые он, возможно, запланировал для меня. – Умыкнуть в ночи его замочного мастера – не лучшая идея.

В ответ я получил лишь еще один толчок в спину, и мы свернули в очередной переулок. Он кружил по более оживленным кварталам, постепенно приближаясь к центру города. Наши с Данибом разговоры были обрывочными, односторонними. Я задавал Данибу вопросы о его прошлой жизни, интересовался, не натирает ли ему