много укромных уголков, где можно спокойно читать, а мне – потому что никто из школы здесь не бывает.

Сегодня Эван устал от работы, а я – от солнца, и потому сначала мы пьем фруктовый чай и только потом начинаем общаться.

– Что ты будешь делать в свой день рождения? – спрашивает он, порядком удивляя меня. Я всего раз мельком упомянул о своем скором дне рождения.

– Не знаю… – Я получаю часть наследства, и мама говорит, мне следует купить себе что-нибудь хорошее, но я не знаю, чего хочу. – Дни рождения не так уж и важны.

Эван корчит такую гримасу, будто я сказал нечто действительно ужасное.

– Кто говорит, что они не важны?

Калеб, это он сказал мне так.

Я молчу, и Эван утверждает:

– Ну, все-таки они важны. А восемнадцать лет – большое событие.

Восемнадцать.

Иногда мне кажется, что семнадцати мне никогда и не было, и я не понимаю толком, на какой возраст я себя ощущаю.

Лежащий на столе мобильник Эвана оживает. Он открывает его, а затем улыбается так широко, что становятся видны оба ряда белоснежных зубов.

– Хорошие новости? – спрашиваю я.

– Хочешь поужинать у меня дома?

По дороге Эван объясняет, что ему пришлось поговорить с родителями начистоту.

– Странно так близко дружить с кем-то и при этом все время врать о том, куда идешь.

– Они рассердились?

– Да, – морщится он. – Но, думаю, готовы смириться.

– Они правда сказали, что я могу прийти к вам?

– Это была их идея.

Я улыбаюсь, отвернувшись к окну и стесняясь того, что чувствую себя таким счастливым. А я и не понимал до этого вот момента, как сильно нуждался в их одобрении.

Спустя несколько минут мы уже оказываемся в доме Эвана и, сняв ботинки, проходим в маленькую гостиную, где ждет нас его отец, сидящий в обитом клетчатой тканью кресле. Лицо у него столь неприветливое, что я уверен: сейчас меня выставят вон.

– Эван, почему бы тебе не оставить нас на минутку. – говорит он, и это вовсе не вопрос.

– О, э… – Эван явно растерян, а я со своей стороны взглядом прошу его не оставлять меня одного.

– Мы недолго, – добавляет его отец.

Эван втягивает голову в плечи, словно извиняясь передо мной, и уходит.

Наступает тишина, слышно лишь, как слева от меня в окне работает кондиционер.

Я дрожу.

– Значит… – сурово начинает его отец. – Эван говорит, что вы проводили вместе много времени, пока твоей мамы не было в городе.

– Да, сэр. – Я засовываю руки в карманы. – Но она уезжала не на все это время.

– Сайерс, сядь, пожалуйста.

Усаживаюсь на деревянный стул с прямой спинкой и изучаю потертый ковер.

– Я знаю, что в прошлом у вас все было не так чтобы хорошо.

– Да, сэр. – Это еще мягко сказано.

– Но я доверяю словам Эвана. Если ты важен для него… значит, ты достоин этого.

Я, ошарашенный, поднимаю голову.

– И потому я доверяю тебе.

– Ла-адно.

– Не подведи меня.

Я сглатываю, удивленный и тронутый, и странно взволнованный.

– Не подведу.

Девяносто два

Первая половина моего дня рождения проходит очень официально. Мамины юристы приходят с документами, которые я должен подписать, и контрактами, которые нужно обсудить, но потом она везет меня обедать в хороший ресторан, и мы сидим в патио под огромными вращающимися вентиляторами.

Мама улыбается, наматывая пасту на вилку, и я не понимаю, радуется она сегодняшнему событию или же ей действительно стало лучше, но улыбаюсь ей в ответ.

– Это хорошо, верно? – спрашивает она. – То, что мы с тобой сегодня вдвоем? – У меня, должно быть, ничего не понимающий вид, потому что она добавляет: – Это вместо большой вечеринки.

– О. Ага. Это хорошо.

И я не лукавлю. Я и не думал ни о каких вечеринках, не то что прежде. Тогда мы закатили бы нечто грандиозное с сотнями гостей.

Приподнимаю свои длинные волосы, чтобы легкий ветерок обдувал потную шею. Не знаю, что удерживает меня от того, чтобы постричься, особенно летом – ведь теперь я могу брать в руки острые предметы. Да к тому же я в любое время могу пойти в салон красоты.

Короткие волосы – это хорошо.

Словно я начинаю все сначала.

* * *

Я жду Эвана перед домом и смотрю, как он выруливает на подъездную дорожку. Он выпрыгивает из своего пикапа, и глаза у него распахиваются.

– Вау, – говорит он. – Это круто.

Я слегка смущенно провожу рукой по коротко стриженным волосам, он вручает мне подарок и обнимает:

– С днем рождения.

Я, улыбаясь, разворачиваю бумагу. Это книга с очень прикольной обложкой. Читаю название:

– «Свободные люди»?

– Верно. Это, как считают, самый знаменитый исландский роман всех времен, а поскольку ты так любишь этот язык…

– Спасибо, Эван. – Провожу пальцами по выступающим буквам заглавия романа и поднимаю на него глаза:

– Я хочу кое-что тебе показать.

Веду его по стоянке, где припаркован новенький джип. Солнце играет на его серебристо-голубой поверхности, и он сверкает, словно океан.

– Вау. – Глаза Эвана становятся огромными. – Ты получил это на день рождения?

– Тебе нравится?

– Да, ужасно.

– Это тебе.

– Что? – Он так потрясен, что я смеюсь.

Подбрасываю в воздух ключи.

– Я купил его для тебя!

– Сайерс… – морщит он лоб. – Я не могу принять его.

– Что? – У меня начинает дергаться уголок рта.

– Мы уже говорили об этом.

Мы говорили о медицинской школе, а это не то же самое, что автомобиль.

– Это твой день рождения, Сайерс. Тебе нужно приобрести что-то для себя.

Я сникаю. Да, я могу купить себе машину, но у нас целый гараж прекрасных машин. Я могу купить что-то еще, но перспектива этого так же меня не радует, а вот это – именно то, что нужно, потому что мне доставили радость визит в автосалон и покупка автомобиля для Эвана.

– Пожалуйста, – говорю я с предельной искренностью. – Это единственное, чего я хочу.

– Это странно, что я ожидал, что вокруг него соберется толпа зевак? – говорит Эван, когда мы выходим из «Осенних листьев». – Это просто… действительно хорошо.

По дороге к моему дому он все время говорит о том, что тормоза срабатывают, стоит лишь коснуться педали, а если легонько нажать на газ, то ты летишь.

Но когда он паркуется рядом со своим старым красным пикапом, его улыбка меркнет.

– Что-то не так?

– Я думаю, а не обидятся ли мои родители.

– То есть?

– Они были так счастливы, что смогли купить мне этот грузовик. Для нас это было большим событием, понимаешь? Я не хочу,