и еще сильнее походили на коровьи. Сестра держала в руке желтый конверт.

– Я не знала, что делать, – стала объяснять девушка. – Не хотела тревожить вас, но подумала, вдруг что-нибудь важное. Телеграмма, сами понимаете… Никогда не знаешь… Если не вручить сейчас, то потом только через двенадцать часов. Сестра Ингхэм уже ушла, спросить не у кого. Сестра Бриггс придет только в десять. Надеюсь, я вас не разбудила?

Грант заверил сестру, что она поступила правильно, и та с облегчением вздохнула, едва не сдув на пол портрет Ричарда. Пока инспектор читал телеграмму, девушка стояла рядом, готовая поддержать его на случай дурных вестей, – для нее телеграммы всегда означали неприятности.

Телеграмма была от Кэррэдайна.

НЕУЖЕЛИ ВАМ ХОЧЕТСЯ ПОВТОРЕНИЯ? ЕЩЕ ОДНО ОБВИНЕНИЕ? БРЕНТ

Грант тут же настрочил ответ: «Да. Желательно во Франции» – и попросил Амазонку отправить поскорее.

– А теперь, пожалуй, свет можно выключить совсем. Я отлично посплю до самого утра.

Он заснул, думая о том, каковы шансы обнаружить столь теперь желанное второе упоминание о виновности Ричарда и когда он вновь увидит Кэррэдайна.

Но тот явился на следующий же день, теперь совершенно не напоминая самоубийцу. Наоборот, он как-то посветлел, и даже его пальто стало больше похоже на нормальную верхнюю одежду.

– Мистер Грант, вы просто чудо! Неужели у вас в Скотленд-Ярде все такие? Или это вы такой особенный?

Грант смотрел на него, едва веря удаче:

– Неужели удалось откопать французские сплетни?

– Разве не вы этого хотели?

– Еще как хотел! Но не надеялся. Шансы были мизерные. Так какую же форму слухи приняли во Франции? Хроника? Письмо?

– Нет. Нечто более удивительное. Собственно говоря, более серьезное. Похоже, что канцлер Франции упомянул об этих слухах в речи перед Генеральными штатами в Туре. И был весьма красноречив. Пожалуй, его краснобайство меня и утешило.

– Почему?

– Ну, его речь звучит совсем как выступление американского сенатора, во всю мочь охаивающего перед своими избирателями внесенный коллегой законопроект, который им явно не нравится. В общем, хочу сказать, похоже на политиканов в Штатах.

– Вам бы работать в Скотленд-Ярде, Брент. И что же заявил досточтимый канцлер?

– Это, к сожалению, по-французски, а я в нем не слишком силен. Так что вам лучше прочесть самому.

Он протянул Гранту листок, исписанный детским почерком.

Грант прочитал:

Reqardez, je vous prie, les événement qui après la mort du roi Edouard sont arrivés dans ce pays. Contemplez ses enfants, déjà qrands et braves, massacrés impunément, et la couronne transportée a l’assassin par la faveur des peuples[54].

– «В этой стране», – повторил вслух Грант. – Значит, уже тогда он отнюдь не симпатизировал англичанам. Он даже предполагает, что мальчики были «зверски убиты» с согласия народа. Так что нас почитают за нацию варваров.

– Точно. Именно это я и имел в виду. Точь-в-точь как конгрессмен, пытающийся доказать свою правоту во что бы то ни стало. А на самом деле французы в том же году, приблизительно через шесть месяцев, отправили к Ричарду послов, видимо выяснив, что слухи не соответствуют действительности. Ричард сам подписал посольству охранную грамоту. Вряд ли он поступил бы так, если французы все еще продолжали бы славить его как злодея и убийцу.

– Резонно. У вас есть даты появления слухов в Англии и во Франции?

– Конечно. Кройлендский монах описывал события в конце лета тысяча четыреста восемьдесят третьего года. Он упомянул, что распространился слух о том, будто принцев убили, но никто не знает как. Инцидент на заседании Генеральных штатов произошел в январе тысяча четыреста восемьдесят четвертого года.

– Великолепно! – воскликнул Грант.

– Почему вы хотели найти второе упоминание о виновности Ричарда?

– В качестве дополнительного доказательства. Знаете, где находится Кройленд? Близ Или. Именно в тех краях Джон Мортон, епископ Илийский, скрывался после своего побега от Бекингема.

– Мортон! Ну конечно…

– Если слухи исходили от Мортона, они должны были появиться и на континенте, когда он перебрался туда. Мортон бежал из Англии осенью тысяча четыреста восемьдесят третьего года, а слухи во Франции датированы январем тысяча четыреста восемьдесят четвертого.

– Мортон! – воскликнул Кэррэдайн, со вкусом произнося это имя. – Как только в этом деле что-нибудь нечисто, мы наталкиваемся на Мортона!

– Вы тоже это заметили?

– Он принимал участие в заговоре с целью убить Ричарда до его коронации, он стоял за восстание против Ричарда после его коронации, а его бегство на континент – чистое предательство.

– Ну, это всего лишь домыслы, никакой суд не примет их за отсутствием прямых улик. Но после того, как Мортон перебрался через Ла-Манш, его уже можно документально уличить в предательской деятельности. Он со своим приятелем, неким Кристофером Эрсвиком, работал в интересах Генриха не покладая рук, «отправляя подметные письма и тайных посланников» в Англию с целью мутить народ против Ричарда.

– Да? Я не так хорошо знаком с судопроизводством, как вы, но, по-моему, подрывная деятельность Мортона в Англии не домысел, а факт. Он не стал бы дожидаться своего прибытия во Францию, чтобы начать агитацию против Ричарда.

– Конечно нет. Для Мортона уход Ричарда со сцены был вопросом жизни или смерти. Останься Ричард – судьба Мортона была бы решена. Ему пришел бы конец. Он не только не занимал бы высокого положения в церкви, но вообще стал бы никем. Лишился бы своих многочисленных приходов и превратился в рядового священника. И кто?! Он, Джон Мортон! Мортон, которому было рукой подать до архиепископства. А если он поможет Генриху Тюдору взойти на престол, то сможет стать не только архиепископом Кентерберийским, но и кардиналом. Мортону позарез нужно было, чтобы Ричард не взошел на английский престол.

– Что ж, – произнес Брент, – для подрыва власти человек, пожалуй, и впрямь подходящий. Не думаю, чтобы его мучила совесть. Распустить какой-нибудь слушок, обвинить в детоубийстве ему ничего не стоило.

– А вдруг он заблуждался или же искренне верил в это…

Несмотря на свою неприязнь к Мортону, Грант не изменил привычке взвешивать все за и против.

– Верил в то, что принцы были умерщвлены?

– Да. Ведь слух мог распустить кто-то другой. В конце концов страна, по-видимому, была наводнена измышлениями Ланкастеров, возникшими по злобе и в целях пропаганды. И он мог просто передавать услышанное дальше.

– Гм! Я бы не оставлял мысли о том, что Мортон мостил дорогу к их будущему убийству, – язвительно заметил Брент.

– Я тоже, – рассмеялся Грант. – Что еще вы вычитали у вашего кройлендского монаха?

– Мало утешительного. После того как я отправил ту паническую телеграмму, выяснилось, что особенно доверять этому монаху нельзя. Он только записывал слухи, которые до него доходили. Например, он пишет, что Ричард вторично