Однажды я вернулась из школы, и папа сказал мне, что дедушка упал с велосипеда. К тому времени, как мне удалось увидеть его, он был уже очень худым, с руками, которые выглядели просто как длинные кости, обтянутые кожей. В тот раз он заплакал, когда увидел меня. Тогда я поняла, что он умирает. Сморщенная коробка, полная историй. Историй такой ценности, что я знала, я должна сохранить их на бумаге или, возможно, на пленке. Я не доверяла своей памяти. Однажды дочь моей дочери должна будет узнать их. В следующий раз, когда я поехала к бабушке, я нашла в коробке магнитофон, который ожидал меня. «Создай свою вереницу грез», — сказала она… Так я и поступила.

После того как я прочитала дедушке Упанишады, я включила свой магнитофон, и он просто говорил. Говорил грустно, но красиво. Его взгляд устремился куда-то за меня, я обернулась и увидела там его Нефертити. Красивее, чем что-либо, что я могла себе представить.

Каждый день бабушка кормила его маленьким, совершенно особенным целебным черным цыпленком, которого она готовила для него с травами. Несмотря на то что это было очень дорого, бабушка решила давать ему цыпленка каждый день, пока ему не станет лучше. Около года она каждый день готовила по цыпленку. Дедушка умер 11 ноября 1975 года, оставив мне в наследство свой голос на пленке. Все внуки стояли вокруг его высохшего тела, держа зажженные лампы. Бабушка не плакала. Мама тоже пришла на похороны. Она спросила у папы, будут ли там зачитывать завещание. Я видела, как папа дал ей пощечину и вышел из комнаты.

— Нет, конечно, не будут. Все достается паучихе, разве не так? — закричала она ему вслед.

Когда мне было девятнадцать лет, один мужчина выбежал из лифта банка и сказал мне самую бредовую вещь, которую мне приходилось когда-либо слышать. Он пошутил, что смотрел на меня в бинокль и влюбился в меня, но его глаза казались такими же удивленными, как и мои. Я подумала, что он сумасшедший в дорогом костюме, но позволила ему купить мне мороженое.

— Зови меня Люк, — сказал он улыбнувшись. Тогда он выглядел привлекательным. Невероятно утонченный и не моего круга. В ресторанном дворике на цокольном этаже я слушала его, пока ела свое клубничное мороженое и думала, как я буду есть банан из своей порции, когда он смотрит на меня так, пристально. В итоге я есть не стала, потому что мне было слишком неловко. Оставить банан тоже было неудобно, но не настолько, чтобы съесть его под взглядом спутника. Это были странные глаза. В тот день они светились чудесным светом и в них читались вопросы, тысячи вопросов.

— Где ты живешь? Чем занимаешься? Сколько тебе лет? Как тебя зовут? Кто ты?

— Димпл.

Он повторил мое имя, словно пробуя на вкус, а потом почему-то сказал, что истинное величие и красота змеи не в том, что ее яд может за считанные секунды отравить человека, но в том, что даже без рук и без ног она внушает людям ужас уже одним своим видом. И этот страх так глубоко в наших генах, что нам не добраться туда, и мы с рождения боимся змей. Инстинктивно.

На секунду я пришла в ужас.

Где-то внутри меня появился холод. Будто кусочек клубничного мороженого. Бог, очевидно, пытался прошептать мне предостережение, но Люк улыбнулся, и эта располагающая улыбка буквально преобразила его лицо. Я не вняла предупреждению. Забыла о том, что его глаза, когда он говорил, были такими же холодными и темными, как у змеи.

— Ты, ясные глаза, заставляешь ждать множество важных людей, собравшихся за столом, — сказал он со своей чарующей улыбкой.

Я прищурилась. Я думала, мужчины говорят такие слова только тогда, когда, например, говорят про грудь Беллы. Мороженое Люка таяло в стеклянной вазочке. Набравшись смелости, я также внимательно посмотрела на него: никаких украшений, ровные зубы и острые скулы. А в его лице был голод. Он смотрел на меня необычайно пристально. Да, этот мужчина определенно привлекал меня. Такова природа человека, что нас привлекает темная сторона луны. Я знала, что это была моя судьба. Мне суждено было принадлежать ему.

«Если ты будешь со мной, — говорили его глаза, — ты растворишься во мне, пока тебя вовсе не станет». И тем не менее, я не убежала. Возможно, по этой же причине и жаворонок поет, когда взмывает, резко ныряет и бросается вниз, преследуемый голодным кречетом. Возможно, мне всегда хотелось в ком-то раствориться.

Я не дала ему свой номер, а согласилась позвонить ему сама, потому что не думала, что папа одобрит это.

— Позвони мне, — мягко приказал он на прощание. Люк ушел, оставив следы на золотом песке моих грез и в моем сердце. Я была так захвачена собственными мыслями, что не заметила синюю машину, следовавшую за мной до дома, пока не повернулась, чтобы закрыть входную дверь.

Через два дня я стояла в вестибюле торгового центра Кота Райя и звонила ему в офис. Карточку с его прямым номером я уронила под дождем, когда пыталась заплатить за бутылочку соевого соуса. Еще какое-то время она плавала, белая и чистая, в грязной зеленой воде перед тем, как уплыла под болтающуюся бетонную канализационную крышку. Надменный голос служащей в приемной спросил меня, из какой я компании.

— Это по личному вопросу, — сказала я.

Последовала отчетливая пауза.

— Я соединю вас с его секретарем, — сказала она так скучающе, что я стала неуверенно искать в своем кармане монетки. Его секретарь, подойдя к телефону, говорила так же холодно, и я уже жалела о том, что позвонила.

— Да, я вас слушаю.

— Могу ли я поговорить с Люком? — спросила я нерешительно.

Она сказала мне, что он на собрании и она не может его беспокоить, и так учтиво предложила мне оставить для него сообщение, что я заподозрила, что она делала это уже миллионы раз. У меня появились сомнения, что Люк вообще вспомнит меня. Может быть, он плейбой-миллионер? И сотни девушек названивают ему в офис… А может быть, я все это себе придумала. Теперь у меня даже не было номера его телефона.

— Э-э, вообще-то он не может позвонить мне. Может быть, я перезвоню позже, — пробормотала я, смущенная. У меня не было намерения перезванивать. Я почувствовала себя молодой и глупенькой. О чем я только думала?

— Подождите минутку. Как вас зовут? — спросил равнодушный голос.

— Димпл, — жалко прошептала я.

— О, — голос прозвучал на миг нерешительно. — Подождите, пожалуйста. У него очень важное собрание, но я узнаю, подойдет ли он. — В трубке было тихо, и я опустила еще десять центов в прорезь для монет. Уже сама попытка позвонить ему настолько лишила меня мужества, что я практически дрожала, а желудок скрутило.

— Алло! — резко сказал Люк.

— Привет, — пугливо ответила я.

Он рассмеялся.

— Почему ты не позвонила на мой прямой номер?

— Твоя визитка упала в лужу, — сказала я, утешенная его смехом. Тогда я поняла, что все будет хорошо.

— Спасибо тебе, что позвонила, — сказал он мягко. — Слава Богу, я называл твое имя Марии. Как ты смотришь на то, чтобы встретиться за ужином?