При мысли о том, что трупы можно съесть, я сразу вспомнил гигантскую пантеру. Колдун Вискульт, кажется, упоминал еще какую-то тварь, выпущенную по мою душу.

Но версия со злобной тварью была еще менее продуктивной. С чего бы она бежала в такую даль вместо того, чтобы хозяйничать вокруг Бештауна? Как бы она сюда добралась? Перевалы охранялись более чем тщательно, пролезть по неприступным ледяным горам ни кошка, ни другое огромное чудище не смогло бы. Мало для этого и двух крепких ног, и четырех мягких лап.

Да и гигантская пантера – зрелище малоприятное, но не такое, от которого можно умереть на месте, не вскрикнув и не изменив положения. Даже если у тебя слабое сердце. К тому же пантеру возле Бештауна видели многие местные жители. Здесь же никто не заметил ничего странного.

Я поднялся и пошел дальше, в тутовую рощу. Листва начала облетать и здесь. В тутовнике было пыльно и как-то душно. Воздух лип к лицу, ноги утопали во влажной земле. Никаких следов под деревьями я не обнаружил. Да и странно было бы их найти – трагические события разворачивались здесь много дней назад. С тех пор не раз прошел дождь.

Непохоже было, однако, чтобы здесь часто гуляли. Сломанные засохшие ветки заслоняли дорогу то тут, то там. На них висела грязь и паутина. Одним словом, неуютно.

Только тропинка, напрямик ведущая к общежитиям, была хоженой. Какие-то горячие головы и после жутких случаев не боялись пробираться по глухим садам одни. Возможно, они были правы и опасность таилась действительно не в лесу, а за стенами домов…

Я побродил по роще и не нашел ничего стоящего. Здесь довольно плохо пахло, а страх словно бы давил на плечи. Земля хранила воспоминания о чем-то ужасном. Но я не мог разговаривать с деревьями, как эльф, или слушать камни, как гном. Да и вряд ли здешние деревья могли что-то рассказать. Молодая тутовая поросль была слишком глупа для того, чтобы интересоваться чем-то помимо дождей, плодородия почвы и нашествия червей шелкопряда.

В домик, отведенный нам с Касымом, я вернулся через сад, хотя мне хотелось обогнуть заросли и идти по каменным дорожкам мимо главного корпуса. Именно поэтому я решил, что буду ходить только через сады. В любое время суток и по любой погоде.

Жаль, что никто здесь не носил оружия. Я бы предпочел не расставаться с мечом, но не подобало слишком отличаться от местных жителей. Насмешки были мне безразличны, но ронять авторитет Бештаунского княжества, снабдившего меня дипломатическим паспортом и отличными рекомендациями, я не собирался. Это было бы по меньшей мере неблагодарно.

Как я уже упоминал, лаборатория профессора Слуцкого была просто забита всевозможной аппаратурой. Профессор был не прочь предоставить мне отчеты по проведенным им самим, его студентами и их предшественниками опытам, но меня это не устраивало. В важном деле лучше полагаться только на себя. Когда-то давно, в прежние времена и в прежнем мире, я в течение нескольких недель наблюдал за Луной, чтобы подтвердить параметры ее орбиты. Не то чтобы это было для меня слишком важно – я имею в виду именно движение Луны. Просто меня начало настораживать, что мы должны верить всем учебникам на слово. Информации давалось все больше, практических занятий становилось все меньше. Особенно это касалось астрономии. Поэтому я стремился проверить основополагающие принципы.

Но это тогда. Сейчас я тоже собирался провести некоторые астрономические наблюдения – в частности, измерить скорость света, наблюдая за спутниками Юпитера, как в свое время сделал Оле Рёмер. А в ближайшее время можно будет провести и более простые опыты. В частности, с тем же законом Ома. О том, что он перестал работать, я знал только из книг. Книг, написанных после Катаклизма.

То, что он продолжает действовать, утверждал профессор. Кто прав – поди разберись…

У Слуцкого нашлось достаточно лейденских банок1 и электростатических машин для их зарядки. Целый день я потратил, заряжая и разряжая банки. У профессора оказались и химические элементы для получения электрического тока, но их он предоставил с неохотой, лишь после того, как я вознамерился сделать химические источники тока сам. То ли Слуцкий не хотел делиться ноу-хау, то ли компоненты, составляющие химические элементы, были дороги, то ли их постоянно использовали и он не хотел отвлекать студентов от опытов. А скорее всего, все вместе.

В физической лаборатории Краснодарского университета стояли и прекрасные магнитные приборы для измерения параметров электрического тока.

Повозившись день-другой, я выяснил, что закон Ома действует так же, как и прежде. Только сопротивление проводников порой меняется спонтанно. Да так, что проводники становятся диэлектриками, и наоборот. О том, что значение удельного сопротивления чистой меди может отличаться от измеренного пять минут назад на два порядка, я уже молчу. Правда, если учесть, что такие «фокусы» выкидывали и элементы вольтметров, амперметров и прочей измерительной техники, измерения мало стоили. Но мне довольно быстро удалось вычислить погрешности, которые необходимо ввести (если предположить, что сопротивление меди падает или возрастает одинаково в экспериментальном образце и в деталях амперметра), и более-менее достоверно подтвердить результаты опытов. Да и косвенные результаты – например, самопроизвольная разрядка лейденских банок – говорили о многом.

(Лейденская банка получила свое название благодаря голландскому городу Лейдену, где была изобретена. Представляет собой банку, стенки которой с двух сторон покрыты фольгой. Внутренние стенки соединены со стержнем, выходящим наружу. Одна из разновидностей электрического конденсатора.)

Какие выводы можно было сделать из вновь исследованных свойств материи? Прежде всего выяснилось со всей очевидностью, что принципиально мир не изменился. Трансформировались лишь некоторые частные проявления незыблемых прежде законов. Магия, сила слова, на которой держалась Вселенная, никуда не исчезла. В противном случае наш мир рассыпался бы в прах. Просто изменять мир силой привычного слова стало невозможно. Но это не значит, что он стал неизменяем и неизменен. Просто обычные методы для воздействия на материю не подходили.

А что касается самого Катаклизма и хаоса, который он принес… Наверное, цивилизация могла отступить не к темному средневековью, а, скажем, к моменту изобретения парового двигателя либо даже к техническому уровню начала двадцатого века. Но трудно было вернуться от компьютеров и космических кораблей, начиненных электроникой машин и полных удобнейшей бытовой техники домов к лошади, запряженной в плуг, паровозу, бегущему по рельсам, конной тяге в шахтах… Поэтому цивилизация не отступила, а просто рухнула. И лишь на ее обломках многие сотни лет спустя появилось что-то, напоминавшее технический прогресс.

От электричества я перешел к оптике и решил повторить знаменитый опыт Юнга1 , доказывающий интерференцию света. Чего я ожидал от этого опыта? Не знаю. Просто нужно было все проверить. Если бы выяснилось, что свет ведет себя каким-то странным образом, тогда и стоило бы подумать, как это можно использовать.

(В опыте Юнга свет проходит от источника через узкую щель, интерферирует на двух других щелях, и мы видим на экране за щелями интерференционную картину, доказывающую волновую природу света – чередующиеся светлые и темные полосы.)