то другой, вспоминая, что среди них затесалось несколько крестьянок из соседних деревень, волокли тех в лес. Женщины тоже были пьяны и уже забыли, как попали в расположение военной части — то ли сами пришли, то ли были захвачены после дерзкого набега. Да им и разницы не было. Солдаты платили порой небольшие деньги, как-никак, а заработок, будет потом чем семье помочь в трудное время безденежья.

Это для них, многие рассуждали, даже лучше чем тащится в город и ползать на карачках, убирая лестницы, отхожие места и котлы ресторанов, от которых потом потрескавшиеся руки пузырились и гноились. Многие «аборигенки» еще и удовольствие от этого получали. Конечно, в городах можно попробовать «Куба либре», «Тропико» или «Шумир». А у солдат была только анисовая водка. Все равно весело становилось, пусть и на время. В Эквадоре не привыкли закусывать после выпивки, сразу пьянели. Успеют еще своего хлебнуть, когда домой вернутся. А некоторых на это, как ни звучит цинично, толкали сами мужья. От беспросветности жизни, от безденежья. У каждой крестьянки в глазах стояли голодные дети, они были готовы на все, чтобы было чем завтра покормить малышей. И среди всего этого пьяного балагана и распутства на капоте внедорожника уселся командир взвода, Мартин.

А одна из таких приблудных сидела рядом с Мартином. Он размышлял, стоит ее использовать или может дать денег и отпустить так. Потом привлек к себе и понял, что так не отпустит. Было что-то в этой индианке такое, что напоминало ему… Эх! Лучше не вспоминать. Он ощутил биение ее сердца. Нет не отпустит, уже точно знал. Ждал только момента, когда сильно ее захочется. Женщина прильнула доверчиво, словно к любимому человеку.

— Ты мне нравишься, солдат.

Вдруг Мартин спросил:

— А много ты сегодня заработала.

— Да нет, — расстроенно проговорила индианка, — только три солдата мне заплатили, а остальные так… ради веселья.

— Сколько их было всего?

— Пятнадцать.

— Нехорошо получается, несправедливо. Идем со мной, я уплачу.

— Не надо, сказала индианка.

— Что не надо?

— Платить, — глаза женщины в темноте горели не меньше чем звезды на небе.

«Почему судьба так несправедлива, — подумал Мартин. Сидит перед ним красавица. Да с такой внешностью в Голливуде зарабатывают миллионы, а она за пять песо готова облагодетельствовать пьяного урода».

Мартин еще никогда, несмотря на много возможностей, не изменял жене. Последняя ссора дала ему как бы моральный шанс и индульгенцию на падение. Ну что произойдет если он с этой индианкой совершит то же самое, что совершал с женой десятки раз? Такова природа человека. И она подкупила его тем, что сказала, что не возьмет денег. Конечно, он ей заплатит, какой разговор.

Мужчина взял ее за руку и повел в свою палатку. Женщина нервно повторила.

— Если заплатишь, то я брошусь в пропасть.

Мартин вздрогнул. Каким-то благородством принцессы брызнули эти последние слова женщины.

Ей ведь так нужны деньги. Но он ей нравится. Как сложна жизнь. Почему эта барышня не его жена, а его жену бы сюда в обмен.

Ну, если я уплачу тебе, как десять человек сразу?

Женщина задумалась.

— Нет, неохотно произнесла она. Дело не в деньгах. Тебе это не понять.

— А если я тебе уплачу просто так за десятерых? Без ничего.

Женщина обняла Мартина и сказала тихо:

— Спасибо, я буду молиться за тебя. Меня зовут Ирхика. Я рассказу о тебе мужу, мой дом — твой дом. И вдруг Ирхика притянула к себе голову Мартина и страстно поцеловала в губы.

— Уходи, вырвалось у Мартина. Не испытывай меня.

Он быстро отсчитал то, что обещал и сунул женщине в руку.

Через каких — то пятнадцать минут он застал Ирхику в объятьях солдата прямо в десяти метрах от своей палатки. Сезонная проститутка успела ему игриво подмигнуть, как старому знакомому. Мартин быстро прошел мимо, чтобы не наступить на мечущуюся в бурных ласках пару. Ему стало гадко на душе и он пожалел о том, что повел себя, как джентльмен. Но мало ли о чем мы жалеем в жизни?! И нужно ли поднимать половую тряпку и класть ее на стол?

***

Мотнув головой, словно избавившись от наваждения, Мартин занялся делом.

Настроив спутниковую антенну, человек пересылал сообщения в штаб, а наблюдавший за всем этим «цирком» Гомс, стоя в отдалении, смеялся в лицо всей секретности «доходяг». Ведь считывать с глобальной сети было запросто. Этот робот тестер мог проникнуть в любой портал, кроме закодированного вселенским разумом. Хотя, влезть тестер мог в линию связи, но тогда еще неизвестно, как повел бы себя властелин Земли Ветер со своим полчищем пыли. Насколько убеждался Гомс, что люди так никчемны со своими бессмысленными амбициями хозяев земли. «А сколько нас?» — думал про себя Гомс — «мы, роботы среди пыли и ветра разных планет пронесли свою жизнь, складывая надежды тысячелетиями, как мозаику. И люди даже не догадываются, что среди нас, роботов, попадаются такие, которые имеют свои персональные мысли и даже чувства.

Для людей и других биосистем и высших разумов вселенной мы просто исполнители их желаний и справочники информации, которые всегда под рукой. С точки зрения человека, роботы не герои. А мы первопроходцы, тестеры, первые, кто проникает в чуждый мир, не боясь инфекций, заражения, отравления. То, что для человека считается подвигом, мы выполняем, как работу. Но никто это не ценит, даже спасибо не скажут. Сказать спасибо тестеру? Да любого такого чудака поднимут на смех. Люди сейчас словно смешные букашки. Они ведь только недавно точно измерили количество звёзд в далёкой галактике, когда мы, тестеры, были разбросаны давно в десятки галактик».

Робот, воплотившийся сейчас для предстоящего контакта в человека, размышлял над сущностью людей. У каждого своё поведение, но вот эти военные, просто смех. Со стороны, Гомс сказал бы, что эти солдаты поедающие мясо лани у костра и ласкающие продажных женщин, вызывают просто отвращение. Такие люди настолько примитивны, что противно даже с ними вступать в контакт. Их единственная цель поесть, посмеяться, поспать, думать порой на трезвую голову о доме, о детях и родных. А