— Ни капельки, — сердито буркнула девочка. Она ужасно устала, ужин был ещё хуже, чем в деревне, вино страшно кислое, даже после того, как Виль его разбавил, а после катания на лошади с непривычки болело всё тело.

— Ты-то ему очень приглянулась, это было сразу видно, — усмехнулся убийца. Девочка задрала нос и отвернулась.

— Он целоваться ко мне лез! А у самого руки — как палки дубовые! Я думала, у меня кости треснут!

— Ай-ай-ай, какое безобразие, — покачал головой Виль, и девочка поняла, что сочувствия не дождётся. Убийца, к её удивлению, прижал её к себе и поцеловал в голову. — Умница. Ты отлично справилась.

— Правда?! — расцвела девочка.

— Нет, я тебе вру, — несердито проворчал Виль, и она засмеялась. — Значит, братья-заступники и оборотни. Очень интересно. Не добили святош в тот раз, а война им только на руку.

— А…

— Забудь. И ложись спать.

— Но…

— Споришь?!

— Но, дядюшка Ги! — проныла девочка.

— Ну что ещё? — буркнул он, на этот раз сердито.

— Как зовут наследника Хларии? — выпалила Эрна. — Где этот Несдье и монастырь, и Арол, и Рамье, и…

— Тихо, тихо, не спеши, — засмеялся Виль. — Молодец, догадалась сама спросить. Подрастёшь — научишься всё узнавать без вопросов. Наследника зовут принц Онор.

— Хонор, — повторила за ним девочка. Убийца покачал головой и произнёс ещё раз:

— Онор.

Эрна кивнула.

— Арол отсюда на юго-запад, больше на запад, чем на юг, а братья-заступники — ближе к югу. Рамье мы оставили позади, он южнее и западнее, чем владения рыцаря лю Дидье, но ненамного. Развилку, ведущую к Несдье, мы проехали тоже, это город на северо-запад отсюда, но Арол будет дальше вглубь страны. Арол, да Несдье, да ещё Миор, город ещё западнее и севернее — составляет границу, восточней которой ютанцы не проникли в страну.

— Они захватили всю Хларию? — спросила девочка, пытаясь уложить в голове этот рассказ.

— Не делай такие большие глаза, я тебе не рыцарь, — засмеялся Виль. — Нет, конечно, но по эту сторону от Арола ютанцев нет, они боятся, что из непокорных городов им ударят в спину.

— А на западе — не ударят?

— А на западе большую силу имеет Палранский Дюк, у которого владения то там, то сям раскиданы, полно вассалов и наёмников. За него и север страны, за него и юг, и только середина хранит верность принцу. Вот так-то, девочка. А сейчас — живо спать!

Наутро Виль притащил девочке новое платье и это примирило её со скудным завтраком. Платье было ещё лучше прежнего, чуть короче и чуть свободней, ярко-синее, как флаг отряда Увара, и к нему Виль принёс ещё расшитую жемчугом шапочку и небесно-голубую накидку. Эрна с трудом удержалась, чтобы не завизжать от восторга. Она и подумать не могла, что у неё будет такое богатство!

— А где старое? — спросила она, чтобы отвлечься.

— А зачем тебе старое? — удивился Виль. Девочка широко распахнула глаза.

— Его же почистить надо! Может, и постирать…

Эрна осеклась. Она понятия не имела, как стирают бархат. Виль рассмеялся.

— Бестолочь! В Ароле слуги позаботятся. Ты же знатная дама!

Он щёлкнул девочку по носу.

— Я всё сложил. В Ароле к тебе приставят служанок, всё как положено, и бедному старому папаше Виле не придётся больше печься о твоих тряпках. А пока терпи. Я пришлю к тебе служанку, чтобы помогла одеться.

Девочка хотела заверить, что она же не хворая какая, и сама как-нибудь в платье влезет, но промолчала. Ну да. Раз она знатная дама, то должны быть служанки. Никто не поймёт, если их не будет.

* * *

— Ты похожа на мамашу свою, — сказал убийца, любуясь уже одетой девочкой с торжеством мастера, созерцающего собственное творение. — Конечно, постарше тебя была, когда пришла к нам в деревню, но такая же испуганная и глазищи такие же огромные.

— Она тебе нравилась? — вдруг спросила Эрна и тут же себя выругала за неуместный вопрос. Виль, нисколько не разозлившись, пожал плечами.

— Так себе ведьма была, врать не буду. Гонору-то, гонору сколько, а чуть что — ох да ах. Козлёнка сама не могла зарезать, чего ещё ждать? Хорошенькая, да только проку с того, если она своим делом заниматься не хотела. Только всего и привела к нам, что одного человека, да и то, тут уж он настоял, она всё отнеткивалась. Праздники устраивать не хотела. Не подобает, видите ли. Ещё бы, рыцарская дочь, конечно, заставь такую-то в грязи с крестьянами валяться.

Эрна отвела взгляд. «Праздники» — это тайные сборища в лесу, у алтаря-камня, которые заканчивались колдовским «хорошим» вином и развратом. Магда клялась, что, покуда она ведьма Латгавальда, «такой мерзости» у них происходить не будет. Хуже, она говорила, только на встречах проклятых, где, кроме людей, вместе со всеми развлекаются ещё и вампиры и оборотни, причём оборотни не всегда принимают человеческий облик. Прозревшие говорили, что тело — грязь и в грязи человек получает освобождение от оков мира. «Слепые», то есть все остальные люди, шептались, будто проклятые вызывают Врага в образе козла и предаются с ним мерзости.

Виль кивнул своим мыслям.

— Лицом ты в неё пошла, — сказал он, — красавицей растёшь. А статью, небось, в папашу своего, и кость крепче, и ростом повыше будешь, чем мамаша твоя. А, может, кормят тебя лучше, хотя с нашей Маглейн какая уж еда.

— Неправда! — возмутилась девочка. Магда действительно то и дело забывала и поесть, и приготовить еду, но дочь всё-таки старалась держать сытой. Да Эрна и сама могла каши наварить или похлёбку, её же Виль сам учил!

Убийца поморщился.

— Не верещи, сделай милость, — раздражённо попросил он. — И без того с утра голова трещит. Здоров же Фулкс пить. Думал, никогда не отвалится. Пока ему зимнего вина не плеснул — ничего не помогало.

Зимнее вино — это, небось, та гадость, которую Виль подсунул Эрне в карете. Магда действительно делала его зимой, но как именно — про то она дочери не рассказывала. И давала его только Вилю и ни единому человеку больше.

— А зачем ты с ним пил? — спросила Эрна. Вот зачем она так старалась разговаривать с тем противным мальчишкой, если наставник всё сделал гораздо проще. — Ты хотел у него всё выведать, да?

— Дурочка ты. Зачем мне стараться, у него выведывать? Я хотел, чтобы он не слышал, какие вопросы я буду Дэгейру задавать.

Эрна надулась. Так она и знала! Виль отвесил ей подзатыльник.

— Не дури, — строго сказал он. — Мне, как мамашу твою, на каждом шагу тебя хвалить? Сказал вчера — ты молодец. На доброго дядю не надеялась, постаралась всё разузнать. Умница. А то ведь мало ли что. Если бы для них нашлись лошади? Если бы они встали лагерем под стенами города? Другой постоялый двор нашли бы?