* * *

Эрна ждала. Она лежала в постели, широко открыв глаза, и ждала. Если она рассчитала правильно, скоро госпожа Татин поплатится за все свои выходки. О, Освободитель, пусть она поплатится! О…

Она, видимо, заснула, потому что раздавшийся рядом чудовищный звук заставил ей проснуться. Несчастная дама стояла на коленях возле своей любимой ночной вазы (эта была сделана из серебра и слуги обязаны были время от времени её чистить) и расставалась со съеденным за ужином. Вокруг уже суетились служанки, одна держала волосы своей госпожи, вторая причитала, третья подносила питьё в перерывах между приступами. Эрна застонала.

— Я умираю, — прошептала она достаточно громко, чтобы её услышали. — Мой живот! Меня отравили!

Госпожа Татин крепче вцепилась в вазу.

— Кыш… отсюда, — сумела выговорить она.

Эрна кое-как сползла с высокой кровати и, то и дело сгибаясь и издавая душераздирающий стон, поспешила к выходу. На ходу она цапнула свой пояс, к которому были привязаны кошельки и зеркало. Какая-то служанка пихнула девочке в руки стакан с отваром целебных трав. Девочка понюхала его и решила, что сгодится.

Так. Хорошо. Первый шаг был сделан.

Она задумалась, не усыпить ли их всех, но питьё, которое помогало сопротивляться наведённому сну, ещё надо было сварить. На это нет времени. Неважно. Она заперлась в чуланчике, в котором уже привыкла справлять нужду, и почувствовала, что её тоже тошнит. Съеденного было жаль, очень жаль, суп был по-настоящему вкусный, но за всё надо платить. Когда Эрну вырвало, она отдышалась, прополоскала рот отваром и задумалась. То, что она сделала сегодня — не самый добрый поступок. С другой стороны — разве госпожа Татин не была проклятой и разве она не обращалась с Эрной жестоко? И разве беспокойство за учителя — это не доброе чувство? Собравшись с духом, Эрна коснулась гладкой поверхности зеркала. К её удивлению, оно откликнулось сразу, озарилось светом и…

Дядюшка Виль спал! Мирно спал, завернувшись в свой плащ. Его лицо было строгим даже во сне, и девочка смутилась. Вообще-то он запрещал ей подглядывать за ним с помощью зеркала. Мало ли на что можно наткнуться. Вспомнить тот день, когда Виринея, белая волшебница, решила показать ей «доброго дядюшку Виля за работой». Брр… Куль, который валялся рядом с убийцей, шевельнулся, и Эрна поняла, что это была женщина. Живая здоровая женщина, которая разделила с прозревшим… плащ или что там он подстелил вместо ложа, а теперь спокойно спала рядом с одним из самых опасных людей, которых девочка знала. Эрна поняла, что, если Виль когда-нибудь узнает о её проделке, он ей точно всыплет так, что мало не покажется, но остановиться уже не могла. Белая магия не отнимает так много сил, как колдовство, надо только сосредоточиться и считать, что ты прав. А Эрна была права! Она только хотела узнать, где находится её наставник! Фигура Виля уменьшилась и отдалилась. Он лежал посреди лагеря, разбитого, похоже, на лесной поляне. Костёр не горел, только слегка курился дымом, и одно лишь волшебство помогало разглядеть в темноте часовых. Никакая опасность, похоже, дядюшке не угрожала. Картинка всё уменьшалась и отдалялась и вот Эрна видела уже тропу, а затем дорогу, которая вела, вела, вела… и довольно быстро привела к городу, высокие стены которого девочка никогда не видела. Ещё немного захватывающего дух полёта… и, наконец, Эрна стала узнавать улицы, церковь святой Окины… а вот их дом, снаружи похожий на выточенный из камня куб с шипами-башнями по углам. Картинка летела всё быстрей, пока Эрна не влетела обратно в собственное тело. Её мутило и она едва успела согнуться, как снова вырвало. Девочка опять прополоскала рот и скривилась. Предсказания, сделанные с помощью белой магии, должны сбываться. Виль потому и не любил «заглядывать за угол», что потом не знаешь, куда бежать и за что хвататься.

Чуланчик был мал, но в нём хватило места, чтобы распустить волосы и закружиться, закутываясь в тени. В ночном доме — кто её увидит? На этот раз Эрна будет осторожней, чем в замке Дидье. К тому же дядюшки Виля тут нет, а госпоже Татин ещё долго будет не до неё. Осторожно ступая, девочка вернулась в комнату. Госпожу Татин всё тошнило. Эрна надеялась, что действие рвотного корня закончится не раньше, чем старуха вытошнит собственные кишки. Даже если бы девочка не прибегла к колдовству, на неё никто бы не обратил внимания. Эрна знала: если перебрать с рвотным корнем, спазмы будут так сильно выкручивать тело, что человеку покажется, будто он расстаётся с внутренностями. Да и кардамон мог тоже как-то влиять на действие лекарства. Неважно. Эрна подхватила свои башмачки и, подумав, платья служанок, которые обычно спали на тюфяке у дверей, но сейчас в одних нательных сорочках хлопотали вокруг госпожи. Младшая служанка была рослой девицей, а вот старшая — такой щуплой и низенькой, что её платье пришлось Эрне впору. Никто даже не обернулся. Девочка снова застонала и выскользнула в коридор, как будто её снова скрутило. Там она безжалостно оборвала со своего пояса бубенчики, нарезала ленты из платья младшей служанки и замотала свои красивые башмачки. Потом заметила рваные отблески пламени и отступила в тень. К госпоже Татин вели лекаря. Отлично. Эрна поспешила к дверям и успела выскользнуть наружу до того, как они были захлопнуты привратником. Лучше некуда.

Впервые за долгое время девочка оказалась совершенно свободна. Ночь будоражила, луна звала отдаться новому настроению, отдаться колдовству, пуститься в пляс… Эрна сдержалась. Она взяла одну из нарезанных из платья лент и несколько раз перехватила свои волосы, так, чтобы они не были ни связанными, ни распущенными. Прекрасно. Крепко завязав вокруг талии пояс, Эрна, как по нитке, пошла по пути своего предсказания.

* * *

Ночной город был совсем не то, что ночной лес. В нём иначе пахло, намного хуже, резче и противней, не шелестели деревья и не кричали птицы. Зато в нём были люди, много людей, даже в темноте, и их следовало опасаться. К счастью, почти все они носили с собой факелы или фонари, которые давали больше теней, чем света, и ещё одну маленькую тень никто не замечал. Девочка слышала пьяные песни, крик ночного сторожа, прерывистые неискренние женские стоны… а на другой улицы — жалобный девичий вой, безнадёжный крик сломанной игрушки. Большеногая Врени, цирюльница и проклятая из Ранога, когда-то давным-давно рассказывала, что в городах, бывает, юноши собираются в толпы и хватают девушек, чтобы взять их силой по очереди или вместе. Тогда Эрна не поняла, о чём женщина рассказывает, а мать прогнала девочку от костра. Теперь она понимала. У Эрны не было даже мысли помочь несчастной. Всё происходящее её не касалось. Это слепые, люди, которых обманул Надзиратель, чтобы покрепче приковать к миру, куда обманом их заманил Создатель. Что они делают друг с другом, её не касалось. Внезапно девочку поразила мысль, что с ней может произойти нечто подобное же, если банда наткнётся на неё. Эрна похолодела. Вокруг стало ещё темнее, она не сразу поняла, что это снова у неё из-под пальцев полилась тьма. Она закусила губу и заставила темноту расступиться, так, чтобы та не окружала девочку, а вилась на некотором расстоянии от неё. Это немного отвлекало, но теперь достаточно заклинания, чтобы вокруг стало так светло, что у любого, кто на неё покусится, выгорят глаза. Нападать на девочек — это очень, очень злой поступок!