В одиннадцать лет Уиллоу, по сути, ушла из индустрии развлечений. Я знал, что частично в этом виновато внутреннее давление самого бизнеса, но в основном на ее решение повлияло то, что она чувствовала себя беззащитной. Она не могла описать этого словами, но ей не хотелось заниматься тем, что отвлекало бы меня от ее чувств.

Я чувствовал, что моя семья от меня отворачивается, усомнившись в моем лидерстве и даже в моей любви. Однажды за ужином Трей спросил меня:

— Папа, во что ты веришь?

Шери недавно заново открыла для себя церковь. В Христе она нашла утешение и преображение — это было прекрасное и искреннее чувство. И хотя я радовался, что она вновь обрела веру и ориентир, мне было до жути обидно, что она начала сомневаться в моих жизненных решениях. Когда кто-нибудь во взрослом возрасте открывает для себя веру и начинает указывать на твои проступки и способ их искупления, мы в черном сообществе таких называем «святошами». И мало что бесит сильнее, чем когда один из твоих бывших партнеров по грехопадению начинает указывать тебе на нынешние грехи.

Мне нравилось, как Трей относился к Библии — у него была чистейшая душа. Я с радостью обсудил бы с ним Авраама и Исаака, праведность Давида и смысл притчи о Лазаре. Я был открыт к размышлению о жизни Христовой в духовном, историческом и даже мифологическом контексте, если ему, конечно, захочется. Но у меня не было ни сил, ни желания разговаривать о том, что мои собственные решения шли в разрез со Священным Писанием.

— Я верю в Бога, — сказал я.

— Ты уверен?

— Знаешь, что, сынок. У тебя Библия совсем свежая, некоторые страницы ты даже еще не открывал. А моя — старая и зачитанная, я прочитал ее от корки до корки. Давай ты свою хоть немного потреплешь, а потом поговорим, лет так через пару?

Я отмахнулся от его вопроса, но не мог перестать о нем думать. Я зарабатываю тем, что даю интервью. Тридцать пять лет вопросов на пятидесяти языках. Но самым потрясающим вопросом из всех них был: «Во что ты веришь».

А на втором месте был вопрос: «Ты уверен?»

Я решил, что нам нужен семейный проект. Обычно мы сплачивались, если перед одним из нас стояло важное испытание — когда Трей играл в футбол, Уиллоу исполняла музыку, Джейден снимался в «Карате-пацане», или мы с Джадой были на съемках. Фильм «После нашей эры» должен был восстановить связь между всеми нами.

Я как-то видел телесериал под названием «Я не должен был выжить» о жутких, смертельно опасных испытаниях и невероятных ситуациях, когда люди оказывались на волосок от смерти. Одна из историй была об отце и сыне, которые заблудились в дикой природе, далеко от цивилизации. Отец был ранен после аварии, и сыну-подростку пришлось одному идти по опасной местности, чтобы найти помощь и спасти папу.

Когда я смотрел ту серию, я все представлял, как сам буду ранен и беспомощен, а Джейден будет пробираться по пересеченной местности, чтобы достичь цивилизации и спасти меня. Этот сценарий засел у меня в голове — история взросления юноши, который старается спасти отца. Идея переросла в фильм еще и об отце, который учится доверять и рассчитывать на своего сына. Это будет метафора, способ исцелить их отношения.

В то время я также экспериментировал с переносом истории в другое время и место. Можно ли взять берлинский ночной клуб 1940-х годов, со всеми человеческими проблемами и конфликтами, и перенести его на 1200 лет в будущее, сохранив основной посыл? Я отправил эпизод передачи «Я не должен был выжить» М. Найту Шьямалану. Ему очень понравилось, и он тоже подумал, что из этого можно сделать фильм. У Найта был принцип — все павильонные съемки своих фильмов он проводит исключительно в Филадельфии. Я решил, что это знак свыше.

Найт жил совсем недалеко от Филли. Мне никогда еще не доводилось работать над фильмом в моем родном городе. Вся моя семья, близкие и дальние родственники проведут вместе целых три месяца. Затягивать с началом не хотелось.

Я также согласился обучить брата Джады, Калиба Пинкетта, разработке сценариев. Он прекрасно разбирается в истории, а историкам обычно легко дается написание сюжетов и персонажей. Он был идеальным учеником и моим шурином. Семья, семья, семья.

Джей-Элу не понравилась идея. Джей-Элу не понравился сценарий. Джей-Элу не понравилось выбранное время. Джей-Элу во всем этом проекте ничегошеньки не понравилось.

— Это просто набросок, — сказал Джей-Эл. — Допишите сценарий. Закончите историю. Давайте не будем браться за что-то, пока мы не понимаем, что это.

Но я его не послушал. Мне нужен был этот проект, чтобы спасти мою семью. И у меня была тайная клятва, мой скрытый план: я собирался сделать так, чтобы Джейден чувствовал себя любимым, защищенным и окруженным вниманием на каждом этапе этого процесса. Он ясно поймет, что его отцу небезразличны его чувства.

Действие фильма разворачивается в XXXI веке, где человечество сделало нашу планету необитаемой. Отец с сыном терпят крушение в самом опасном месте во Вселенной — на Земле. Съемки в павильонах проходили в Филли, а натурные — в городе Моаб в штате Юта, а также в Коста-Рике. Персонаж Джейдена по имени Китай должен был пробираться через джунгли, реки, равнины, каньоны и потоки вулканической лавы, чтобы спасти раненого отца.

Я был решительно настроен окружить Джейдена любовью и комфортом. В Коста-Рике было жарко (в прямом и переносном смысле). Я распорядился, чтобы на всех локациях установили огромные палатки с кондиционерами, чтобы Джейден мог остыть и отдохнуть между съемками, поиграть в пинг-понг, поесть, послушать музыку или прикорнуть.

— На хрена здесь палатки? — спросил Даррелл, отведя меня в сторонку.

— Тут жарко, Даррелл. Я просто хочу, чтобы ему было комфортно.

— Комфортно? Да ты из пацана сделаешь тряпку. Твой персонаж — главный генерал во Вселенной. Как мальчишке спасать твою задницу, если он торчит в гребаной палатке? Пусть жарится на солнце вместе со всеми.

Даррелл к тому времени уже десять лет был моим наставником, тренером и близким другом. Он толкал, пинал и тянул меня к самым безумным мечтам. Он знал, как куются победители — он лично видел бой Шугар Рэя против Марвина Хаглера. Он умел делать из людей настоящих солдат. Не знаю, почему я просто не сказал ему, что у меня на уме и на душе. Наверное, мне было стыдно, или я решил, что он меня не поймет. Но Даррелл счел мои действия чистым саботажем. Я нарушил все правила, на которых строились наши победы.

Из-за этого между нами возник холодок, который впоследствии превратился в непонимание и раздор. Мы перестали работать вместе. Тогда мне не хватило смелости поговорить с ним открыто. Невероятно успешное партнерство, которое продолжалось десять лет, окончилось без слов.

Позже Даррелл признался:

— Ты разбил мне сердце и даже не сказал, почему.

Зато с точки зрения моих отношений с Джейденом съемки вышли идеальными. Когда я приходил на площадку «Карате-пацана», Джейден сдувался и увядал, как будто перед лицом злейшего врага. Он считал меня человеком, который давил на него, заставлял снимать еще один дубль, продлевал съемки в Китае на месяц, потому что мне не понравилась какая-то сцена. Но теперь я не позволял съемкам длиться ни на минуту дольше, чем было заложено в график. Я защищал его.