– Я иногда помогаю мистеру Уайту исполнять его обязанности и, если нужно, помогу сегодня вам. Если вы сомневаетесь во мне, напишите мистеру Уайту…

Взмах руки остановил меня.

– Думаете, вы сможете оградить мой дом от тех, кого я не хочу видеть? – спросил он.

– Во всяком случае я бы хотел попробовать.

– Каждому приглашенному выдан билет, но если люди собираются перелезать через забор, то смысл в билетах пропадает.

– Я прослежу, чтобы заборы охранялись, – заверил я, радуясь возможности оказаться в гуще событий. – Я никому не позволю проникнуть в ваш дом без приглашения, если… – Тут я замолчал. Что-то, не могу сказать, что именно, заставило меня быть очень осторожным и взвешивать каждое слово. – Если вы этого желаете и наделяете меня правом действовать в ваших интересах, – добавил я более равнодушным тоном.

– Я желаю этого, – коротко ответил он и, подойдя к столу, взял карточку. – Вот билет, по которому вы сможете проходить во двор. Работайте тихо. Я не хочу, чтобы меня беспокоили, но если увидите, что кто-то шляется вокруг дома, заглядывает в окна или пытается войти не через парадную дверь, арестуйте его, кто бы это ни был. У меня есть особые причины желать, чтобы мои указания на этот счет были исполнены в точности, – продолжил он, не замечая, что я слушаю, затаив дыхание. – И я хорошо заплачу, если завтра утром выяснится, что все прошло спокойно.

– Деньги – это хороший стимул, – с показной готовностью подхватил я, украдкой направляя взгляд на висящее напротив зеркало, в глубинах которого всего мгновение назад с изумлением увидел призрак бледного и чрезвычайно возбужденного лица младшего мистера Бенсона, который заглядывал в комнату через наполовину закрытую ширмой дверь у нас за спиной. – Сегодня я в вашем распоряжении. – И с видом, как мне казалось, превосходства я кивнул и вышел из комнаты.

Как я и ожидал, перед выходом меня ждал мистер Хартли.

– Позвольте на два слова, – сказал он. – Джонас говорит, вы от констебля. Могу я спросить, что произошло? Почему вы беспокоите отца в такой день?

В его тоне не чувствовалось раздражения, выражение его не было лишено учтивости. Если бы я не запечатлел в памяти удивительную картину, увиденную только что в зеркале, в эту секунду мне захотелось бы поверить в его доброту и честность. Но память у меня работала исправно, поэтому ничего, кроме подозрительности, он у меня не вызвал. Несмотря на это я ответил честно и даже показал билет, полученный от его отца.

– И вы сегодня будет охранять двор? – осведомился он, глядя на карточку у меня в руке так мрачно, будто хотел ее уничтожить взглядом.

– Да, – ответил я.

Он увлек меня в небольшую комнатку, наполовину занятую цветами.

– Послушайте, – сказал он, – об этом никто не просил, вы только напрасно пугаете отца. В этом городе нет хулиганов, и если пара сельчан попадет к нам во двор, то что тут плохого? В дом они не проникнут, даже если бы захотели. Да им это и не нужно. Я не хочу, чтобы наше первое проявление гостеприимства приобрело оттенок враждебности, и, чего бы там ни желал отец, настаиваю, чтобы вы, насколько возможно, ограничили круг своих обязанностей и сократили их до появления на месте только в случае, если вас вызовут.

– Но ваш отец имеет право ожидать самого полного исполнения своих желаний, – возразил я. – Он будет недоволен, если я ограничусь тем, что предлагаете вы, а я не хочу его расстраивать.

Хартли Бенсон оценивающе посмотрел на меня, и я решил, что сейчас он раскошелится, но мистер Хартли был куда более умелым игроком.

– Хорошо, – сказал он. – Если для вас желание отца важнее всего, мне нечего сказать. Исполняйте свои обязанности так, как считаете нужным, только не ждите от меня помощи, если какая-нибудь глупая случайность выставит вас в некрасивом свете.

И он жестом дал понять, что разговор закончен.

Я почувствовал себя так, будто получил шах, и поспешил покинуть дом. Но как только я вышел на дорожку, ведущую к воротам, у меня за спиной послышались легкие шаги. Обернувшись, я увидел прекрасную дочь хозяина дома, юную мисс Кэрри.

– Постойте! – воскликнула она, не скрывая чувств. – Я узнала от брата, кто вы, – продолжила девушка, приближаясь ко мне с мягкой грацией, которая мгновенно заставила меня насторожиться. – Скажите, кто эти хулиганы, которые угрожают вторгнуться в наш двор?

– Я не знаю их имен, мисс, – ответил я, – но это грубые люди, которых вы не захотите видеть среди своих гостей.

– В нашем городке нет очень грубых людей, – заявила она, – вы, верно, ошиблись на их счет. Отец – человек нервный, его очень легко встревожить. Не стоило будить его страхи.

Я представил себе ровный взгляд мистера Бенсона, способный остановить целый полк мятежников, и улыбнулся ее оценке моего ума.

– Значит, вы не хотите, чтобы ваш двор охраняли? – обронил я самым безразличным тоном.

– Я не считаю это необходимым.

– Но я уже пообещал вашему отцу выполнять его указания.

– Я знаю, – сказала она, с очаровательнейшей улыбкой подходя на шаг ближе. – И в тех обстоятельствах вы поступили правильно. Но мы, его дети, знающие больше о законах общества, чем человек, живущий затворником… и я в том числе, – прибавила она с особой интонацией, – говорим вам, что в этом нет необходимости. Мы опасаемся, что это может обернуться скандалом, к тому же кто-то из гостей может захотеть прогуляться по саду, и будет неприятно, если их арестуют как нарушителей.

– И как я, по-вашему, должен поступить? – спросил я, подаваясь вперед и делая вид, будто согласился с ее доводами.

– Принять его деньги, – промолвила она, краснея, – и сегодня вечером держаться в стороне, пока вас не позовут.

Мисс Кэрри в полном смысле слова повторила предложение брата. Взяв кошелек, который она протянула мне, я взвесил его на руке и покачал головой со словами:

– Это невозможно. Но… – И я впился в нее глазами. – Если вы хотите, чтобы я не обратил внимания на какого-то конкретного человека, я готов выслушать описание этой личности. Мне всегда доставляет удовольствие исполнять дамские прихоти.

Это был смелый ход, который мог стоить мне всей игры. Я уже ждал, что сейчас она повысит голос и прикажет кому-нибудь из слуг вышвырнуть меня со двора. Но этого не случилось. Лицо ее сделалось багровым, но она продолжала смотреть на меня твердым взглядом, напомнившим взгляд ее отца.

– Такой человек есть, – произнесла она сдержанно. – И я хочу, чтобы с ним ничего не случилось, что бы он ни сделал, как бы себя ни повел. Он гость, – продолжила она, и вдруг ее вспыхнувшее лицо в одну секунду побледнело, – и имеет право находиться здесь, но я сомневаюсь, что он сразу войдет в дом, и даже подозреваю, что он захочет побродить в одиночестве по саду, прежде чем присоединиться к обществу. Я прошу вас позволить ему это сделать.

Я с видом большого уважения поклонился.