— Исполню. Но прежде ты освободишь Селесту. Ей не место среди ше́лки. Вы пошли на обман, удержав её под водой и подавив волю. Селеста не собиралась отчаиваться и становиться одной из вас. Вы сделали это с ней нарочно. Знай что, несмотря на все договорённости с Ола, я не забуду то, что вы с ней сделали.

Тяжёлое молчание было ему ответом. В конце концов, Флакса медленно кивнула. Ведь у неё не было другого выхода. И она видела, как на неё посматривает Ктуул. Это существо пугало её куда как больше чёрного дракона.

Она заслонила Селесту от присутствующих, отпустила волосы, чтобы они сплели вокруг них подобие кокона и заглянула в мёртвые глаза. Ничто не отозвалось в них, только тупая злость продолжала дремать на дне, готовясь по одному кивку броситься вперёд, исполняя чужую волю.

— Вот и пришёл конец твоей сказки, — прошептала Флакса, беря утопленницу за подбородок.

Склизкая кожа приятно холодила мёртвые руки и Верховная на миг задумалась, каково это — вновь стать живой. Она не мечтала о прошлом, но построить новое будущее… Сомнение напугало ше́лки и она скривилась, выставив вперёд акульи зубы. Ей вторила подопечная, зашипев как ядовитая змея.

— Пора тебе проснуться, милая, — вновь заговорила Флакса, волосами притягивая к себе девушку, продолжая неотрывно глядеть в пустые глаза.

Они сближались медленно, но неотвратимо, перетекая друг в друга как желеобразные массы, сливающиеся в одно целое. Через миг в чёрном коконе осталась лишь одна. Две пары глаз, смотрящие в разные стороны. Затылки и волосы, руки и ноги, всё, как у каракатицы-скорпиона, двуликой сущности. Но вот Флакса делает шаг, проходя насквозь второй ше́лки, тем самым покидая её тело, забирая с собой и холод, и мокрую слизь, и волос чёрный уволакивая за край крыши, а вместо неё осталась девушка с закрытыми глазами.

Она пошатнулась, когда распался кокон, и упала на колени. Её волосы, утратившие цвет, облепили голую, худую спину, сквозь которую отчётливо выпирал хребет. Кожа, имевшая природную смуглость, посветлела до молочной прозрачности, а глаза превратились в бездонные ярко-красные рубины. Она навсегда утратила приземлённость человеческого тела. Ушла округлость и мягкость женских форм, осталась неестественная худоба, будто смерть забрала половину от неё.

Своеобразная плата за возвращение к жизни.

Поднимаясь и слеповато щурясь, девушка пошатнулась, как самый настоящий младенец-жеребёнок, после родов впервые вставший на ноги.

Первым к ней успел подойти Ктуул. На ходу он стянул с себя пиджак и накинул на голое дрожащее тело. Поддерживая за плечи, он передал её в руки подошедшего Никлоса. Девушка не могла говорить, только беззвучно открывала рот, бессмысленно оглядываясь по сторонам. Вечный подсказал, что внизу есть комнаты, где девушку можно привести в порядок и Никлос увёл её с крыши.

В найденных покоях, он отвёл Селесту в ванную комнату, где собственноручно вымыл под горячим душем, высушил и расчесал тонкие волосы, и помог переодеться в тёплое платье. В гостиной нашёл закуски и чайник.

Всё это время девушка молчала, игнорируя свою наготу и беззащитность. Никлос говорил за двоих. Слова лились сплошным потоком, он рассказывал о своём путешествии в бездну грёз. Делился подробностями прошедшего боя за столицу. Он говорил, что море больше не представляет угрозы, а значит всё самое страшное позади. Ник старательно избегал темы Ктуула, как и собранных наверху пленников и умолк только, когда она задала прямой вопрос:

— Что ты будешь делать с Артаном и остальными?

Он сидел рядом, пока она грела руки у очередной чашки крепкого чая, пытаясь унять ноющий холод смерти и вытравить из памяти чувство покоя. Сделав очередной глоток, она сильно прикусила губу, глядя на потрескавшийся край чашки. Ей казалось, что внутри неё точно такие же трещины. Что возвращение в мир живых — это слишком больно. Что там, где она была, ей было лучше, чем здесь. И только нити, связывающие её с человеком наверху, делают это место сносным.

— Ничего, — потупился Ник. — Я больше ничего не хочу делать, Сэл.

— Тот, кто ждёт нас там, с тобой не согласится. Ведь это он их приволок, а не ты. Это больше не твоё королевство, Ник. Пока Ктуул ходит среди живых — мы будем в опасности.

Они одновременно почувствовали зов вечного и синхронно посмотрели наверх. Ктуул устал ждать. Пришла пора финальной части пьесы.

* * *

На крыше усилился ветер. Гоняя по небу тёмно-серые тучи, он разбрасывался пригоршнями солёного дождя, остужая разгорячённую кожу. Селесте было откровенно страшно. Она всё ещё чувствовала в себе отголоски смерти и ей казалось, что эта чернота в любой момент утянет её обратно, укрывая могильным покоем, забирая и память, и личность, и саму её суть.

Призывая ариус, она держала Никлоса за руку, отыскивая в его ладони точку равновесия. И оступилась на последней ступени, таким обжигающим взглядом окинул их вечный. Селесте пришло в голову, что её возвращение, хоть и было срежиссировано Ктуулом, пошло не по плану. А значит он отыграется. Это в его натуре. И в том, как покровительственно он поглядывает на Ника, прямо здесь и сейчас готовясь подавить волю ученика.

Она было пошла к Арту, но Ктуул остановил её и Никлос отпустил руку, отходя в сторону. Порыв ветра влез под ворот платья, и Селеста замерла, стараясь унять противную дрожь, выдерживая злой взгляд вечного.

— Нет, простушка Селеста, так не пойдёт, — помахав указательным пальцем перед её носом воскликнул Ктуул, а потом обратился к протеже: — Ник, что ты так странно смотришь? Давай, исполняй свои желания. Давно пора покончить с этим ничтожеством! — и бог указал на замершего Артана.

Никлос сглотнул и холодно взглянул на Ктуула.

— Ты не можешь указывать, что мне делать. Я решил оставить Селесту в покое. С меня довольно. Тебе я ничего не обещал, а иное уже выполнил. Ты свободен, я не удерживаю тебя в клетке, но и прислуживать, как слуга, не намерен. Или думаешь, я забыл о том, что твои марионетки творили с моей жизнью? Не притворяйся, что не руководил ими через своего неуловимого Баффора. Я знаю, что именно он виновен в гибели моих родителей. Он науськивал аристократов на измену. Он всячески лез как в мою голову, так и в голову Селесты. Считаешь, я такой дурак, что не пойму, почему Селеста стала ше́лки? Всё это время ты искусно манипулировал мной. Пора с этим кончать! — жёстко закончил Ник, и вокруг него взмыли вверх чёрные ленты сверкающего тьмой нориуса. Они вздымались всё выше и выше, готовясь обрушится на Ктуула, вздумай тот напасть.

— Ник, будь осторожен! — прохрипел Артан, видя, к чему идёт дело.

Он знал, что вечный не станет миндальничать с человеком. Всё в нём было чуждо смертным. А Никлос пока оставался в этой лиге. Однако вечный предпочёл действовать иначе. Он просто улыбнулся с отеческой гордостью в глазах. Так, как глядят на несмышлёное дитя, впервые пошедшее против воли родителя.

— Тогда и ты мне не указ. И всё, что последует дальше, останется на твоей совести. А, а, а! — зацокал Ктуул, когда ленты двинулись вперёд. — Тронешь — и я заберусь в другое тело. Например, Амалии. Или Кукулейко. А может духом унесусь на материк и ты никогда не узнаешь, в ком я окажусь. Готов ли ты играть в эти игры или же останешься на моей стороне? Помни, мне нужен ты. И отчасти белая драконица, — он сделал приглашающий жест рукой в сторону девушки