– Видар был чудом. Но Стина… То есть Мелисса… Она искала у нас защиты, и мы стали заботиться о ней. Мы не могли иначе. Что нам оставалось делать?

Он улыбнулся своей фирменной телеулыбкой, но Жанетт впервые увидела на этом благообразном лице настоящее проявление чувства. К нему можно было относиться неоднозначно, но оно не становилось от этого менее искренним, а там уж недалеко и до мысли о том, что поначалу намерения Пера и Камиллы могли быть добрыми. Если только их действия вообще можно обсуждать с точки зрения добра и зла.

– Вам требовалось уединенное место, чтобы вас не обнаружили, – предположила Жанетт, – и тут появляется Эрик “Валле” Маркстрём, да?

Пер кивнул.

– Как быстро все прошло… Годы просто пролетели. А как прекрасно было раннее детство…

– Может быть, расскажете о Валле подробнее?

Жанетт показалось, что адвокат колеблется. Рингстрём поерзал, прикрыл рот рукой и побарабанил пальцами по щетине. Похоже, он не хотел, чтобы Пер что отвечал, но писатель заговорил:

– Я познакомился с Валле в начале двухтысячных, когда ездил в тур с “Дорогой жизни”. Он постоянно приходил на встречи с читателями. Мы оба считали, что моральные ценности в современном обществе стремительно утрачивают свое значение, оба любили природу, проводили много времени в лесах и полях. У нас обоих была связь с горами Центральной Швеции, с Емтландом, Херьедаленом и северным Хельсингландом. Валле знал про заброшенные дома, о которых известно только саамам, и… Когда возникла необходимость, я просто доверился ему, и мы обрели наш Витваттнет.

– Настоящий Витваттнет находился в каком-то другом месте?

Квидинг кивнул и почесал под воротником.

Жанетт задумалась. На момент переезда в Витваттнет холостому Эрику Маркстрёму было тридцать семь лет. По словам Пера и Камиллы, Эрик съездил в Тронхейм и привез оттуда четырехлетнего тогда Нино и какую-то “проблемную” девицу.

– Вы знали, что, когда Эрик знакомил вас с Астой, ей было четырнадцать лет?

– Нет, хотя мы с Миллой оба думали, что она выглядит очень юной. Аста сказала, что ей девятнадцать. Они утверждали, что вступили в гражданский брак.

– И последние пятнадцать лет вы пытались воссоздать жизнь в условиях девятнадцатого века? Вымысел, переплетенный с реальностью?

Квидинг покачал головой, но промолчал.

– Давайте перейдем к более существенному, – продолжила Жанетт. – Полгода назад вы задумались о новом ребенке и нашли Клару Бундесон. Примерно в то же время вас начала шантажировать Лола Юнгстранд. Как вы собирались решить проблему?

– Мы уже десять раз об этом говорили.

Шварц вздохнул.

– А теперь поговорим в одиннадцатый.

По словам Квидинга, Лола звонила им исключительно чтобы вымогать деньги. Через пятнадцать лет после исчезновения Мелиссы она больше тревожилась о финансах, чем о дочери. Ах, если бы правда заключалась только в этом. Лолу уже не спросишь.

– Валле обещал разобраться, – сказал Пер после некоторого молчания. – У нас не было плана, но Валле утверждал, будто знает, что делать, обещал, что все обойдется без насилия. Мать его, да я понятия не имел ни о каком “урагане”, только от вас о нем и услышал.

“Первый раз сквернословит на допросе”, – отметила Жанетт.

– Нино рассказал, что его ранили в руку, когда он бежал от вас… – начала она, но Квидинг вскинул ладонь, прерывая ее.

– Стойте. Хватит, – произнес он гораздо громче, чем раньше. – Ингар… Нино бежал не от нас. Он бежал от Валле.

– Это формальности, – буркнул Шварц.

– Вы с Валле преследовали его оба, – продолжала Жанетт. – По словам Нино, винтовку держал Валле. Вскоре прозвучал еще один выстрел, пуля попала в другого человека. Каким образом Маркус Альбелин прошлой осенью оказался с вами в горах?

Квидинг глубоко вздохнул, потом вдруг дернулся, поморщился и поднес руку к шее.

– Не знаю, – простонал он. – Я не видел, что произошло… Валле сказал, что парень будто из-под земли вырос на линии огня… он попал в него случайно.

– Случайно попал прямо в голову, – заметил Шварц.

– Это домыслы, – указал адвокат Рингстрём. – Придерживайтесь фактов.

Факты? Жанетт задумалась. Факты сводятся к тому, что у следствия нет доказательств.

Вряд ли они продвинутся дальше. Во всяком случае, сейчас.

Квидинг, кажется, немного успокоился, и Жанетт спросила, не налить ли ему еще воды. Он кивнул, и Жанетт попросила Шварца принести графин.

Шварц похромал за водой, а Жанетт пыталась представить, какой могла быть жизнь Квидингов и Маркстрёмов в глазах детей Витваттнета.

Участок леса и несколько домов, которые не с чем сравнивать.

Судя по тому, что рассказывала Мелисса, дети знакомились с окружающим миром в основном благодаря рассказам взрослых.

Эти взрослые мало того что создали для детей мир в соответствии со своими собственными представлениями; они еще и подмешивали детям яд, держали их впроголодь, пытались полностью подчинить их себе.

Жанетт все еще не могла сказать, приходилось ли Мелиссе переживать удушение – веревкой или руками. Если верить самой Мелиссе, то ничего подобного вообще не было.

Когда Шварц налил воды в стаканы, Жанетт задала следующий вопрос.

– Теперь мы просили бы вас немного пояснить, почему вы решили познакомить свою дочь с тем, что чувствуют люди на границе между жизнью и смертью. Мы поняли, что интерес к этой области у вас, так сказать, семейная черта и что у вас у самого есть подобный опыт. Но зачем он Стине?

Пер отпил воды; в глазах появилось что-то печальное.

– Я в первый же год заметил, насколько она восприимчива к… что она мыслит иначе. Она была пытливая девочка, задавала вопросы, которые я задавал себе всю жизнь, с самого детства. – Он кротко улыбнулся. – Что суть сны? Кто я? Что произойдет со мной после смерти? Такие вопросы… На них не ответишь, пока не увидишь все сам. Чтобы понять, надо увидеть. Вот и все.

– Разве вы не сознавали, насколько опасно подвергать девочку такому испытанию?

Квидинг покачал головой, как бы желая сказать: это вы ни капли не понимаете.

– Это самое ценное переживание в жизни, – ответил он. – А кто не хочет сделать своему ребенку самый ценный подарок?

* * *

После допроса Жанетт сидела у себя в кабинете, пытаясь размотать перепутанный клубок, который бросил им Пер Квидинг.

Как донести до преступника, что его деяния преступны? Камилла во время допроса демонстрировала хоть какие-то сомнения, но Пер стоял на своем, как скала.

Ничто не могло поколебать картину мира, которую он себе создал. “Всесильный, всемогущий и самовлюбленный” – вот что всплывало в голове у Жанетт, когда она думала о Квидинге.

Делал ли он это, будучи в здравом уме? Безусловно, но что значит “в здравом уме”? В здравом уме, как его понимал сам Квидинг, или в здравом уме с общепринятой точки зрения?

Когда они начали задавать вопросы о куклах из дома Старейшин – куклах в человеческий рост, сделанных из