1. Собрать тебе всех крестьян и дворовых людей в первый воскресный день и объявить им, что я ваш господин, а потом отслушать божественную литургию и отслужить молебен Спасителю нашему Господу Иисусу Христу, дабы он излил свою святую милость на всех нас быть здоровым и отправлять всякому свое дело пристойным образом со всяким тщанием и трудолюбием. Отцам священникам Семену и Ивану свидетельствую мой поклон и как добрый христианин прошу их, чтобы нас включили в свою молитву, и уверен, что все вы подобно мне имеете к ним должное почтение,

2. Из донесения твоего от 11 числа сего месяца усматриваю, что ты овес почти уже весь перемолотил, которого намолочено 146 четвертей вообще; соображая же с первым твоим донесением к Матвею Михайловичу Муравьеву, полагаю, что умолот должен быть гораздо более, а потому нужно тебе осмотреться, не ошибся ли ты в донесении своем ко мне, что и нужно исправить и при первом случае донести мне.

3. Из того же твоего донесения нахожу, что скотский двор середина оного не покрыта, то с получением сего, немедля ничего, приступить тебе к сему исправлению, тем более, что и доски у тебя есть для сего, как ты и сам пишешь.

4. Без особливого моего приказания ничего не продавать, хотя ты и пишешь, что масла коровья 11 пуд 30 фунтов запродал; но поелику задатку еще не взял, то масло сие никому не отдавать… Матвей Михайлович не приказал и баранов продавать и колоть, а ты поспешил вопреки того приказа; впредь должен ты быть осторожнее.

5. Из доставленной мне Матвеем Михайловичем ведомости, что теперь находится в господском моем доме, усматриваю разность во многом, а потому и имеешь подробно о сем донести мне и объяснить, от чего та разность происходит.

6. Для необходимо нужных исправлений дома и различных служб повелеваю тебе в течение зимы вырубить и вывезти в Романщину восемь сот бревен, из них триста дерев четырехсаженных толщиною в семь вершков, а остальные пятьсот дерев трехсаженных толщиною в шесть вершков; и для сего собрать весь мир и предложить, чтобы между собою распределились по мнению и решению стариков, дабы сие необходимо нужное пособие было исполнено в точности, за что и с моей стороны не оставлю наградить, полагая заплатить по 25 копеек за каждое бревно по поставке всего количества, хотя, впрочем, долг крестьян и есть выполнить безденежно сие мое приказание…

9. Посоленую баранину хранить в таком месте, чтобы оная не испортилась к употреблению в пищу…

11. Как скоро сделаются морозы и пруды покроются льдом, тогда ежедневно наблюдать, чтобы имеющаяся в оных рыба не могла задушиться, то делать прорубы. Наистрожайше притом предписывается, чтобы никто не осмелился ловить карасей и другой рыбы, там пущенной…

26. Имеющуюся у тебя шерсть овечью, сколько оной найдется, свесить и отдать шерстобоям выбить хорошенько, дабы была мягка и удобно прясть; сколько же оной ныне есть, мне донести…

33. В твоих донесениях не усматриваю никакого отчета в поступивших к тебе деньгах; а потому прислать такой отчет и деньги хранить до приезда его превосходительства Матвея Михайловича в Романщину для окончательного расчета…”

Это лишь отрывок из длинного письма, включающего тридцать три пункта. Из него явствует, что маркиз обладал недюжинной хозяйственной сметкой. Маркиза де Траверсе также проявила себя умелой хозяйкой — строгой, взыскательной и бережливой, но, подобно мужу, она была справедлива и не мелочна. Девяносто крестьян их имения неизменно получали плату за их труд, и это в то время, когда крестьяне, как правило, работали на своих помещиков без всякого вознаграждения.

В распоряжениях, которые каждую неделю получал Петр Панкратьев, часто встречаются слова “честность” и “усердие”. Это качества, которые маркиз особенно ценит в своих подчиненных.

В делах, связанных с имением под Пензой, маркиз проявлял ту же твердость и рачительность, что явствует из его более чем пятнадцатилетней переписки с управляющим Пьером Говеном — это почти пятьсот листов.

Крестьяне платили оброк дважды в год, в апреле и в октябре. Общая сумма доходила до одиннадцати тысяч рублей. Такой вид подати был преобладающим в четырех из семи черноземных губерний — Воронежской, Пензенской, Орловской и Тамбовской. Во Франции ему соответствовала арендная плата (“фермаж”).

При Петре Великом старый обычай обложения по “очагам” был заменен на подушный, причем считались лишь лица мужского пола. Крестьянами могли владеть только представители благородных сословий; купцы и мещане, как бы они ни были богаты, такого права не имели. Маркиз де Траверсе, представив свои дворянские свидетельства и позаботившись о том, чтобы его имя было включено в родословную книгу (в 1798 г., а затем в 1811 г. в Воронежской губернии), лишь следовал законному порядку.

Крепостные Синдорово и Колопино свободно распоряжались своим временем и своими землями. Среди них были ленивые и работящие и, соответственно, бедные и зажиточные. По словам Го-вена, “достаточные крестьяне недовольны тем, что им приходится платить оброк за бедняков; они говорят, что поступать таким манером значит еще больше плодить нищих: платя за весь мир — говорят они, — мы в два года все придем в разорение, ведь земли у нас поровну и сеем мы хлеба не больше других”.

Среди крепостных есть не только русские, значительную их часть составляет мордва[233], — народность, вовсе не склонная к земледелию. Говен их побаивался и много раз жаловался на их дикость и нежелание работать. Их можно заставить обрабатывать землю только под палкой.

Крепостные у других помещиков той же губернии три дня в неделю отрабатывают на барщине, и Пьер Говен не перестает убеждать маркиза в преимуществах такой формы ведения хозяйства.

Всего в пензенском имении две тысячи девятьсот девять десятин обрабатываемых земель. В 1797 г. в деревнях Синдорово и Колопино проживало шестьсот душ крестьян, и на каждого приходилось больше пяти гектаров земли. К 1813 г. число душ выросло до тысячи ста и соответственно вдвое уменьшились обрабатываемые площади. Выходом могло стать сведение лесов, но трудность в том, что большая их часть не разграничена с казенными, и пока это разграничение не проведено, увеличить посевные площади и тем самым облегчить положение крестьян невозможно.

Значительный доход приносили три мельницы (соответственно с двумя, тремя и четырьмя жерновами), причем мололи на них не только собственное зерно, но и собранное с соседних казенных земель. Некоторая часть продукции поступала на казенный водочный завод. Крестьяне, наделенные коммерческой жилкой, торговали зерном и наживали немалые деньги. Колопинские Борис и Петр даже ссужали деньги жителям уездного города.

Здешние земли давали богатый урожай ржи, овса, пшеницы, гречихи; выращивался здесь и лен, и умелые ткачихи имели неплохой доход. Многие промышляли извозом — тоже довольно доходное занятие.