– Как умею, – Ахилл нахмурился, опуская глаза, будто его поймали на непростительной слабости. – А скажи, Деифоб... Я вижу, Гектор знает всех и все в городе, от времени смены караула до нужд любого ремесленника. Можно подумать, что он – царь Трои.

– Это почти так, – кивнул царевич. – У нас это принято: старший сын царя обычно становится его соправителем. А Гектор, поскольку он еще и главный военачальник и командующий войсками, стал соправителем отца очень рано, еще до войны. Без него отцу было бы во много раз тяжелее править. И потом – Гектора любят все троянцы. Ты, думается, заметил это.

– Заметил, и это я знаю давно.

– А теперь, – воскликнул Троил, которому довольно крепкое вино слегка ударило в голову, – давайте выпьем за переговоры и за окончание войны. Как она всем надоела!

– Пускай война кончится! – подхватил Деифоб.

– Пускай кончится навсегда! – и Ахилл, осушив кубок, так резко поставил его на стол, что толстые доски затрещали.

– А могу ли я за это выпить вместе с вами? – воскликнул вдруг явившийся точно из-под земли Сартосуаро. – Простите, но вы сейчас говорили громко, мне у печи все слышно... Нам, простым людям, от войны еще хуже, чем вам. У меня – убытки, у торговцев – убытки, даже у гетер... То есть... я не хотел оскорбить вашего слуха! Одни оружейники не в убытке, но это только кажется, потому что и у них ведь есть сыновья, которые воюют и погибают! Так что и я налью себе вина в этот вот глиняный кубок, из кувшина, что не допили воины, и выпью за переговоры. И если правда, что это ты сумел их устроить, богоравный Ахилл, то да пошлют тебе боги всего того, чего ты хочешь сам, и еще кучу всяких благ, о которых ты даже и не думаешь! Я не очень-то знаю, кто там были мои прабабушки, но мать когда-то мне говорила, что среди них были настоящие эфиопские колдуньи. Может, это и не так? А может, и так? Загадай сейчас то, чего хочешь, великий Ахилл, а я помолюсь всем богам, нашим и вашим, чтобы твое желание исполнилось, и, увидишь, да-да, оно исполнится!

Ахилл кивнул, хотя ему хотелось рассмеяться. Блестящая темная физиономия харчевника была так несуразно-серьезна... И тут же в подсознании героя возник образ Пентесилеи, и в сердце снова проснулась тяжелая, глухая тоска. «Загадать, чего хочу?.. Я хочу Пентесилею! Хочу ее видеть! Хочу ее любить! Хочу, чтобы она любила меня!»

– О чем ты думаешь? Почему хмуришься? Что с тобой?

Гектор стоял рядом с Ахиллом, положив руку ему на плечо. Герой вздрогнул.

– Я? Нет, я не хмурюсь. А почему ты встал? Ты же и не отдохнул вовсе!

– Я немного повалялся на лежанке, и все прошло!

Приамид-старший опустился на скамью рядом с другом и принял из рук харчевника четвертый серебряный кубок, который тот притащил почти мгновенно. На щеках Гектора вновь появился румянец – ему и впрямь стало лучше.

– За тебя мы уже пили, брат! – сказал Деифоб, подмигивая. – За скорое окончание войны выпили. Остается выпить за нашего гостя.

– И потом за тебя, Деифоб, и за меня! – крикнул Троил и поник под грозным взглядом Гектора.

– А тебе вообще уже достаточно! – тихо проговорил Гектор. – Я не думал, что ты такой глупый... Пьешь неразбавленное вино, наравне со взрослыми мужчинами. Славно! Если выпадешь из колесницы, мы не станем тебя подбирать. Сам дойдешь до дворца, и посмей только кому-нибудь показать, что ты пьян!

– И мне нельзя выпить за Ахилла? – опустив голову, спросил проказник.

– Можно. Сартосуаро, разбавь ему вино на две трети. За тебя, Ахилл! Эвоэ!

– Эвоэ! – хором подхватили Деифоб, Троил и харчевник.

«Чепуха какая! – подумал базилевс. – Я в Трое, и вокруг меня – троянцы... И они пьют за мое здоровье! И этот человек рядом со мною – Гектор. Мой друг!»

Он понял, что вино Сартосуаро, на вкус такое сладкое и мягкое, в действительности куда крепче, чем кажется. Оно пьянило как-то сразу, и опьянение проявлялось лишь в какой-то отстраненности мыслей, в их нечеткости и странной облегченности тела.

– Чувствуешь? – Гектор посмотрел на своего гостя и улыбнулся. – Сейчас это пройдет. Но между третьим и четвертым кубком просто летаешь... Больше пяти пить не стоит – нам еще назад ехать. Деифоб, ты как: лошади не перестанут тебя слушаться?

– Я им перестану! – Деифоб стукнул кулаком по столу. – Пускай попробуют. Но если так, я сам впрягусь в колесницу... Сартосуаро, твое вино стало еще крепче, а мясо еще вкуснее. За что же последний кубок, а Гектор?

– За что, Ахилл? За что будем пить? – спросил Приамид-старший.

– Да будет Троя! – воскликнул Пелид и едва не рухнул со скамьи, пораженный собственными словами.

Все три брата даже привстали за столом.

– Ты это серьезно? – спросил Деифоб. – Тебе этого хочется? Да?

– Да, мне этого хочется! – щеки Ахилла вспыхнули, но он этого не замечал. – Я никогда не видел ничего прекраснее и не хочу, чтобы это... чтобы это исчезло. Мне кажется, я всегда хотел увидеть ее. Или, может быть, во сне я ее уже видел. Вы мне не верите? Или думаете, что я пьян?

– Я тебе верю. Я знаю, что ты так чувствуешь, – серьезно сказал Гектор. – Когда я звал тебя сюда, я знал, что ты тоже полюбишь Трою.

– Почему?

– Потому что я ее люблю. А мы похожи. Да будет Троя, братья! Эвоэ!

Во дворец они возвратились, когда солнце уже склонялось к закату.

Приам и Гекуба уговаривали Ахилла остаться еще на одну ночь, и ему самому тоже очень этого хотелось, но он понимал, что должен ехать: нельзя было позволить Агамемнону и ахейцам первыми заподозрить его в общении с троянцами – он сам скажет им о своем визите в Трою, и о Гекторе, и обо всем остальном.

Надо было ехать.

Уже взошла луна, когда колесница Пелида выкатила на площадь Коня и стала. Гектор один провожал своего друга до самых Скейских ворот – остальные простились с ахейским героем во дворце: он испытал в этот день слишком много потрясений, чтобы согласиться еще и на долгие, торжественные проводы. Его пугала еще одна мысль – Троя слишком потрясла и слишком ему понравилась... он боялся, что, поддавшись ее чарам, вовсе не захочет отсюда уходить.

Они с Гектором вдвоем сидели в колеснице и медлили проститься. Луна вставала все выше, расплескивая по площади густые струи своего неживого блеска. Он воспламенил огромную фигуру Троянского Коня, и в ее прекрасных очертаниях появилось что-то пугающее, будто какая-то тайная жизнь пробудилась в мертвой статуе.

Проследив за взглядом друга, обращенным на статую, Гектор тихо проговорил:

– В легенде об основании Трои есть одно странное место... Когда Троянский Конь, посланный Аполлоном, обошел то место, где предстояло встать городу, на земле остались камни – они остались там, где он бил копытом. По этим камням и определили, как строить стену. Но старый прорицатель, пришедший с гор в первые же дни строительства, сказал Илу, первому троянскому царю: «Не забудь – этот конь вышел из моря с восходом солнца и ушел в море на закате. Вы должны сделать его статую и обязательно каждый год, в день праздника Аполлона, подвозить ее к морю, а потом опять увозить в город. Если вы перестанете делать это, конь на вас разгневается и погубит город!» Я сейчас подумал, что ведь вот уже одиннадцать лет он у моря не был...