Эйвери вытащила пистолет.

– Давай не будем горячиться, – сказал Десмонд. – Численный перевес и все такое.

Люди с криками окружили вертолет. Пейтон надеялась увидеть форму кенийской армии, однако их окружали лишь гражданские в грязной одежде.

Один из них отодвинул дверь вертолета. Вместе с теплым вечерним воздухом внутрь хлынул неприятный запах давно не мытого тела. Над головой ревели винты, ветер хлестал землю.

К Пейтон потянулись корявые ладони, цепко схватили за руки. Раздавались выкрики на суахили и еще каком-то языке, возможно, сомалийском. Десмонд отбросил ногой человека, который потянулся за ним, ударил кулаком второго. Ему в лицо наставили винтовку, он замер на месте.

Эйвери тоже дралась, выкрикивая ругательства.

Люди стянули Пейтон на землю и поставили ее на ноги перед высоким чернокожим мужчиной. Доктор услышала, как сзади из вертолета потащили Ханну.

– Не трогайте ее! – воскликнула она.

Шум винтов заглушил все звуки.

Чтобы совладать с Десмондом, потребовались усилия четырех человек, но и его наконец вытащили из вертолета и уложили лицом вниз, скрутив руки за спиной.

Толпа вооруженных людей расступилась, и к пленникам быстро подошел чернокожий мужчина среднего возраста. Кем бы он ни был, его все слушались.

Пейтон однажды видела этого мужчину – в большой палате мандерской больницы, набитой умирающими пациентами. Он лежал в углу, покрытый по́том, рядом стояли три ведра – для кала, мочи и рвоты. В тот день Пейтон подарила ему надежду на исцеление – дозу ZMapp. Помогло ли лекарство, она так и не узнала.

Оказывается, помогло.

Доктор Элим Кибет обрел прежнюю энергичность, его глаза лучились жизненной силой.

Увидев Пейтон, он что-то крикнул высокому мужчине, тот пролаял команду своим людям. Те отдернули руки от Пейтон, словно от обнаженного провода под напряжением. Женщина начала падать, но Элим подхватил ее и помог выпрямиться.

Заглушая шум останавливающихся винтов, он крикнул:

– Добро пожаловать в Дадааб, доктор Шоу!

* * *

По распоряжению Элима два медицинских техника привезли из здания каталку и в срочном порядке отправили Ханну в операционную. Там было чисто и имелось все необходимое оборудование, хотя и не новое. Пейтон и Элим почти час оперировали девушку: удалили омертвевшие ткани, почистили рану и зашили зияющую дыру в плече. Из капельницы в ее организм поступали антибиотики и обезболивающее.

Ханна заразилась мандерским вирусом, но теперь у нее появился шанс уцелеть. Ее передали в надежные руки, обладатель которых мыл их в нескольких шагах от Пейтон.

Доктор Кибет тихо вышел из операционной.

Рыжеволосая девушка была последним уцелевшим членом команды интернов, с которой Пейтон прибыла в деревню. Трупы молодых людей в песчаного цвета камуфляже, брошенные всеми, лежали на иссохшей, бесплодной земле. Доктор представила себе, как за погибшими приедут, закроют веки на их остекленевших глазах, засунут трупы в черные мешки на молниях. Получить обратно людей, которых ты сама отправила в командировку, в трупных мешках – что может быть ужаснее? Она относилась к интернам как к членам семьи, как к собственным детям.

Ханна – последняя, кого еще можно спасти. Впервые после того, как люди Коннера напали на деревню, появилась хоть какая-то надежда.

* * *

Лагерь Дадааб разросся до огромных размеров. Он состоял из нескольких лагерей беженцев и секторов гуманитарных организаций. Ханну оперировали как раз в таком секторе.

Десмонд на время остался без дела. Вместе с Эйвери они вышли за ограждение из проволочной сетки и сделали вылазку в лагерь беженцев.

Два часа тряски на вертолете не пошли впрок истерзанному телу. Как и прием, оказанный при встрече, когда Десмонда бесцеремонно швырнули из вертолета на землю. Некоторые из его обидчиков теперь стояли на посту у забора, остальные вооруженные люди рассредоточились по лагерю. Они охраняли несколько зданий, превращенных в больничные корпуса. Или, скорее, в сборный пункт для тех, кто подавал надежды на выздоровление. Пациенты, у кого дела обстояли хуже, лежали под открытым небом на одеялах и дощатых настилах.

Со всех сторон раздавались крики и стоны. Где-то впереди горел костер, в который сваливали все новые и новые трупы. По лагерю сновали грузовики, собиравшие мертвых и развозившие пищу, воду и медикаменты. Обитатели лагеря сопротивлялись вирусу изо всех сил, однако неизбежно проигрывали битву. Лагерь превратился в гигантскую биологическую мясорубку, на которую было страшно смотреть.

«И в этом виноват я, – подумал Десмонд. – То, что происходит здесь, скоро начнется по всему миру».

В Берлине его беспокоила мысль, кто он и что с ним случилось. Теперь у него оставалось единственное желание – прекратить этот кошмар, спасти всех, кого еще можно спасти.

Взглянув на Эйвери, Десмонд понял, что та догадывается, о чем он думал.

– Не все пока пропало, Дез. У нас еще есть время остановить их.

К ним приблизился человек с автоматом АК-47.

– Доктора вышли из операционной. Они зовут вас.

* * *

Пейтон, Элим, Десмонд и Эйвери ужинали в кафетерии внутри здания, когда к ним подошла африканка и подсела к кенийскому доктору. Пейтон сразу признала в ней одну из оставшихся в живых жителей деревни. Как она сюда попала? Ее деревня отстояла от лагеря Дадааб на сотни миль.

Элим выглядел страшно уставшим, но голос его был тверд.

– Этой молодой особе очень повезло.

– Да, – согласилась Пейтон, прожевывая пряное тушеное мясо. – Еще пара часов, и мы бы ее не довезли.

– Возможно. Но еще больше ей повезло в том, что за ней ухаживаете вы.

Пейтон комплименты всегда смущали. Ей казалось, что они ее душат, лишают воли.

– Это моя работа, – тихо произнесла она, отправляя в рот новую порцию экзотического блюда. – Что тут у вас случилось?

– Биология взяла свое, – ответил Элим. – Вирус вырвался в лагере на свободу.

– Сколько умерло?

Элим ответил не сразу.

– Когда все это закончится, проще будет сосчитать оставшихся в живых.

– Предварительная оценка тоже не помешала бы. Если не ошибаюсь, Дадааб – первый крупный населенный пункт, пораженный вирусом.

– Когда началась эпидемия, в лагере находились около трехсот тысяч человек. Я надеюсь, что выживут порядка десяти тысяч.

Цифра повергла Пейтон в шок.

– Всего три процента?!

– Будь у нас условия получше и регидрационная соль, доля выживших удвоилась бы до пяти-шести процентов.

Слова кенийского доктора повисли в воздухе как погребальный звон. Все надолго замолчали. Эбола в Заире уничтожила девяносто процентов инфицированных. Мандерский штамм оказался еще смертельнее; вдобавок на начальной стадии он передавался как обычный грипп – идеальное оружие убийства.