в глубине вражеской территории и собираться продвигаться еще дальше вглубь нее — но я чувствовал, что в нашем положении нет ничего угрожающего жизни. Полагаю, это было довольно мальчишеское представление[96], но я знал, что у меня есть люди, вооружение и, по совокупности, мы обладали возможностями причинить войскам Саддама много горя.

Когда совещание закончилось, я решил, что мы не будем ждать наступления темноты, чтобы двинуться в путь — захватив последние пару часов дневного света, мы смогли бы продвигаться гораздо быстрее. Шансы на то, что какой-либо из очень редких иракских самолетов пролетит в этом направлении и опознает в нас передвигающийся вражеский патруль, были практически нулевыми.

После моей небольшой ободряющей беседы бойцы уже начали расходиться. Я же попросил сержантов, чтобы они вернулись.

— Сейчас пятнадцать ноль ноль, — сказал я им. — Я хочу, чтобы вы собрали все вещи и были готовы к выходу в семнадцать ноль ноль. В это время мы начнем марш и не остановимся, пока не соединимся с «Альфой Три Ноль». Это будет трудно, но мы справимся, так что давайте приступим.

Пока остальные расходились по своим машинам, Пэт стоял в сторонке, и я повернулся к нему.

— Пэт, сегодня ты снова поведешь головной «Ленд Ровер», — сообщил я ему. — Ты хорошо поработал прошлой ночью, но мы должны добраться на место встречи с «Альфа-30» сразу после полуночи 30-го числа. В этом случае завтра ночью мы, наконец, окажемся на месте, чтобы добраться туда, куда нам нужно.

Если вы занимаете какую-то авторитетную должность, то болтать о вас за вашей спиной и вообще хамить — это факт жизни в большинстве подразделений, и особенно в Британской Армии. Отчасти это связано с обычной человеческой реакцией на людей, облеченных властью; а отчасти — с тем фактом, что все хотят продвинуться по службе и стать главными. В полку Специальной Авиадесантной Службы, где каждый претендует на высшую должность, чем больше людей впереди них слетает с лестницы, тем больше им это нравится, поскольку это означает, что они продвинулись на одно место ближе к вершине. В результате в САС гораздо больше интриганов, чем может показаться постороннему человеку. Парни просто надеются, что вы упадете, и совсем не прочь подтолкнуть вас, если это сойдет им с рук. Они все хотят попасть туда, на вершину, что вполне понятно, хотя иногда это может выглядеть довольно комично — наблюдать, как все эти персонажи ругают парня, стоящего во главе, а потом, в тот момент, когда они сами станут на его место, им приходится переходить в оборону, чтобы защитить свою собственную спину от стаи, из которой они только что вышли. Зная все это, я ожидал, что до окончания этой войны мне придется вынести немало ударов.

Оставшееся время до нашего выхода я провел на радиосвязи со штабом в Аль-Джуфе. Это было самое худшее во всем командовании — длительное время, которое затрачивалось на связь, шифровку и отправку сигналов или на их прием и дешифровку. Радиостанции, которые мы использовали, должны были быть самыми современными, но на самом деле ничего подобного не было. Мы работали в режиме кратковременной, импульсной, радиопередачи, которая была в лучшем случае неэффективной. В соответствии с этим мы отправляли наши зашифрованные сообщения, «выстреливая» их в эфир, что позволяло приемнику на другом конце принимать их в любое время, а по сути, — либо сразу же принимать их, либо оставлять их несколько дней в режиме ожидания.

Такая же система использовалась и для сообщений, передаваемых штабом для нас. Иногда в конце ночной поездки индикатор на радиостанции в моей машине показывал, что у меня есть четыре или пять сообщений, ожидающих, так сказать, «приема». Их нужно было принимать по порядку: первое — первым, второе — вторым и так далее. Поскольку некоторые шифры были очень сложными, могло потребоваться четыре-пять часов, чтобы расшифровать все ожидающие нас сообщения, из которых последнее, почти неизбежно, оказывалось самым важным.

Что нам действительно было нужно, так это мобильный телефон, но Королевский корпус связи, одно из подразделений которого придано Полку и находится в Херефорде на постоянной основе, попросту одержим, даже параноидален, вопросами радиоэлектронной войны, когда враг, используя способы и оборудование радиопеленгации, может определить ваше местоположение, засекая вашу радиопередачу. Это понятно, когда речь идет о крупном воинском формировании, таком как батальон или бронетанковое подразделение, но мы были небольшими, быстро передвигающимися патрулями, действовавшими в тылу врага. Также следовало принять во внимание тот факт, что иракские системы радиоэлектронной борьбы были выведены из строя в течение первых нескольких дней в результате американских операций по радиоподавлению.

У нас были системы спутниковой связи (саткомы), которые обеспечивали нам прямую голосовую коммуникацию с Аль-Джуфом, но первоначально нам было приказано не использовать их, кроме как в случае крайней необходимости. Однако через некоторое время мы поняли, что имеем преимущество над иракцами и можем спокойно использовать свое более эффективное и гораздо более простое в эксплуатации оборудование спутниковой связи, которое избавило нас от необходимости тратить много утомительных и ненужных часов на обмен и расшифровку нескольких простых сообщений.

Наконец, наступило время отправляться в путь, и в слабом свете позднего послеполуденного Солнца мы выехали. В течение ночи мы медленно, но верно продвигались по каменистой пустыне. Было по-прежнему холодно, но дождя и снега удалось избежать.

И снова в моей машине разговоров почти не было. Из-за постоянного шума разговаривать с Гарри, нашим задним пулеметчиком, было практически невозможно, — с ним удавалось переброситься лишь самыми короткими репликами, — а мой водитель, Маггер, и сам не отличался разговорчивостью. Если мы с ним и разговаривали, то обычно о пристройке, которую он планировал сделать к своему дому, или о том, чем он собирается заниматься после ухода из армии. Как для сержанта САС, Маггер обладал замечательным характером и манерой поведения — спокойный, непринужденный и обладавший чувством юмора, он хорошо уравновешивал более переменчивых по характеру и темпераментных военнослужащих группы. Крупный, светловолосый мужчина ростом более шести футов и крепкого телосложения, он получил свое прозвище от того, что в свое время был боксером, и хотя бокс он бросил, но сохранил отличную физическую форму[97].

Однако, помимо природной неразговорчивости Маггера, существовали и другие причины для того, чтобы мы не болтали, как некоторые другие ребята. Во-первых, я был представителем другого поколения, вступившим в САС за десять лет до того, как он прошел отбор. Вторым, и, вероятно, более показательным, мотивом было то, что я был полковым сержант-майором. Разговоры с начальником могут быть тяжелым бременем на