Говорить о какой-либо внезапности войны не приходится. Внезапным было начало военных действий. Получив 25 января(7 февраля) 1904 г. информацию о разрыве дипломатических отношений между Россией и Японией, Алексеев пришел в восторг — он понял, что война началась: «Дай Бог поколотить им хорошенько морду. Это все-таки лучше, чем вести бесконечную канитель»{1235}. Этим, собственно, все и ограничилось — никаких распоряжений по гарнизону Порт-Артура и флоту не последовало. Первый свой выход в море в 1904 году после сентябрьских учений 1903 года русская эскадра совершила 19 января(1 февраля) и через сутки вернулась назад, ввести усиленную охрану без приказа Е. И. Алексеева никто не решился, а тот распорядился сделать это, начиная с 28 января(10 февраля){1236}. До этого Наместник ограничился полумерами.

Усиленная охрана предполагала парное дежурство крейсеров от заката до восхода солнца, причем дежурный корабль должен был находиться в готовности к выходу. С 19 января(1 февраля) в море, на расстояние не более 20 миль, высылались только дежурные миноносцы, вводилось освещение боевыми фонарями (прожекторами){1237}. 20 января(2 февраля) корабли получили противоминные сети и на них начались ежевечерние учения по отражению минной атаки. Часть команд постоянно дежурила у орудий, но учения не привели к повышению бдительности — к ним быстро привыкли, тем более, что они проводились в одно и то же время и в результате лишь бессмысленно утомляли экипажи стоявших на якорях кораблей{1238}. «Мина и спутник ее миноносец в умелых руках, при подготовленном составе и рациональном использовании, оказались столь же внушительным оружием, каким раньше и считались». — Так подвел итоги применения этоого оружия в войну 1894–1895 гг. В. К. Витгефт{1239}. В 1903–1904 гг. эта истина, казалось, была забыта русским флотом.

Японцы выходили в море гораздо чаще, в том числе и в район Квантуна. «Ну, а эти места знаем мы прекрасно! — Отмечал 2 февраля 1904 г. командир «Акацуки». — В одну зиму мы были там, по крайней мере, раз двадцать. Каждая бухта, каждый маяк знакомы мне, как будто они уже японские»{1240}. Оперативная информация об эскадре также была в распоряжении японского флота. Начиная с 6 февраля японцы начали спешным образом покидать Порт-Артур и Дальний. Торговцы задешево продавали свои товары, у лавок толпились покупатели. Вечером 8 февраля японские жители Квантунской области были вывезены консулом из Чифу на английском пароходе, прошедшем сквозь строй русских кораблей{1241}. Как это ни странно, особого беспокойства на флоте это не вызвало. Уход японцев никак не изменил жизнь гарнизона{1242}.

Завоевание господства на море было важнейшим условием успеха дальнейших военных операций, и поэтому японское командование решило воспользоваться рассредоточенностью русских сил и их неподготовленностью к началу военных действий. 6 февраля японский флот покинул свою базу в Сасебо. Настроение моряков было приподнятым. «Я заранее радуюсь смерти каждого русского, так ненавижу эту нацию, потому что она одна мешает величию Японии,» — записал в свой дневник один из них{1243}. Командующий Объединенным флотом адмирал Х. Того предполагал, что часть крупных русских кораблей могла находиться в Дальнем и разделил свои миноносные силы на две флотилии — одна должна была атаковать Порт-Артур, вторая — Дальний{1244}. Всего для нападения было выделено 10 миноносцев{1245}. Их командиры получили приказ торпедировать лишь эскадренные броненосцы и крейсера{1246}. Дислокация наших кораблей на внешнем рейде Порт-Артура упрощала выполнение этого приказа.

Русский флот стоял в 4 линии в шахматном порядке, с задраенными иллюминаторами и заряженными орудиями мелкокалиберной артиллерии, но с включенными огнями{1247}. При этом сильнейшие корабли были расположены мористее, в первой линии, загораживая сектор обстрела ¾ остальных{1248}. Недавно вернувшиеся после выхода в море «Ретвизан» и «Победа» в ночь нападения грузили уголь с пришвартованных барж под ярким огнем электрического освещения{1249}. Перед выходом на операцию японские команды получили краткий и ясный приказ: «По заранее назначенному плану идите в атаку. Желаю полного успеха»{1250}. Подступы к Порт-Артуру с моря не были минированы, что сыграло самую роковую роль в судьбе крепости и флота. В ночь на 27 января(9 февраля) 1904 г. противник подошел к базе нашего флота без каких-либо трудностей, ориентируясь на огни города и его маяка, а также на прожекторы русских судов{1251}. Ежесуточно в дежурство по освещению выделялись по 2 корабля, они же высылали свои паровые катера для остановки и осмотра подходящих с моря судов. При этом абсолютное большинство офицеров нашей эскадры не верили в возможность войны с Японией, в то, что японцы посмеют «затронуть величайшую в мире Империю с ее первоклассным флотом»{1252}.