И вот на них снова тьма и звезды.

Сигналы тревоги продолжали сверлить уши, индикаторы на пульте не гасли, но экраны показывали итог сражения.

«Стиратель» вновь собрался в свою форму граненой иглы. Один конец ее был разрушен, но восстанавливался буквально на глазах.

«Твен» висел в отдалении. Внешне целый, но неподвижный, будто вмороженный в пустоту.

У него не получилось. Да и не могло, наверное, получиться.

– Командир, может быть, и мы поучаствуем? – спросил Вальц.

– Валяй, – сказал Валентин.

В конце концов, было бы обидно вообще не выстрелить. Даже в морских сражениях, сдаваясь на сомнительную милость победителя, корабли перед спуском флага давали один-единственный залп.

«Стиратель» на экране перед Вальцем был уже в концентрических кругах прицела. Гюнтер занес палец над оранжевой кнопкой и сказал:

– Пока, ребята!

– Да стреляй уже… – сварливо сказала Мегер.

Вальц нажал кнопку.

Где-то взвыли механизмы – Валентин подумал, что это включилась система охлаждения лазера.

Невидимый в пустоте луч протянулся к «Стирателю», все-таки обозначив свою траекторию несколькими вспышками. В бою с «Твеном» чужак потерял часть своей материи, разлетающейся в пространство и сгорающей в луче.

Корпус «Стирателя» исчез.

Только что перед ними была правильная, совершенная конструкция. А теперь осталась начинка – переплетенная и словно бы шевелящаяся масса шаров, цилиндров, кубов, пирамидок, лент, серая до полной бесцветности, едва подсвеченная светом далекой звезды и пылающим посередине белым шаром огня.

Миг – исчезло и это геометрическое мельтешение. Остался каркас – ровные и словно лишенные объема черные линии. Казалось, что кто-то нарисовал корабль: вначале угольный эскиз, контуры, потом, черным графитовым карандашом начинку, а под конец и самого «Стирателя». А теперь они смотрят на этот процесс в обратном порядке.

Чужак исчез. Казалось, в пространстве оставалось облако пыли, но через миг исчезло и оно.

– Это я? – комично спросил Вальц, крутя головой. – Это я?

– Это он, – прошептал Валентин. К горлу подкатывала тошнота.

Корабль, возникший в пустоте рядом с ними, был таким огромным, что разум отказывался его воспринимать. Будь он планетоидом, на нем могли бы остаться следы атмосферы.

Корабль вообще не походил на что-то построенное и не имел четкой формы. Кусок кораллового рифа, увеличенный до невообразимости, комель дерева, держащего на своих ветвях целые миры.

Лючия закашлялась, ее стошнило.

– Извините… – она беспомощно заерзала в кресле. – Я сейчас…

Ожила связь.

– экипаж корабля я вторая-на-ракс

– Вторая-на-Ракс, я командир Горчаков, – ответил Валентин. – Спасибо за помощь. Что вы с ним сделали?

– мне показалось символичным стереть его обратив назад в ходе времени

– Спасибо, это так… по-человечески, – сказал Горчаков.

– к тому же этот способ давал наибольшую гарантию гарантированного безвозвратного уничтожения

Теперь вырвало и Валентина. Впрочем, тошнило уже всех вокруг.

– согласно моим данным вы все получили смертельную дозу облучения

– Вы правы, – сказал Горчаков. Мир вокруг мутнел, зрение словно выключали. Может быть, и хорошо – смотреть на витающую в рубке рвоту не хотелось.

– я крайне сожалею о задержке мы были в информационной коме

Он не стал отвечать, только подумал, вяло и сонно, что ответ «Да ничего, со всяким бывает» или «Мы рады, что дали вам время» был бы очень уместен для героически гибнущего командира Космофлота.

– оставайтесь на своих местах и не пытайтесь двигаться

– я создаю реанимационный блок но не смогу восстановить вас если мозг будет необратимо поврежден

– к сожалению даже я не могу сканировать сознание на расстоянии

– сейчас я извлеку вас из корабля попытайтесь остаться в живых около десяти минут

– я не могу применить прямое перемещение это нарушит реальность

– командир Горчаков вы слышите меня

– предыдущая фраза носит вопросительный характер

– я исхожу из того что вы продолжаете слышать и воспринимать информацию

– попытайтесь не умереть ваш экипаж нужен мне хотя бы в неполном составе

– у меня есть миссия для вас

Горчакову очень захотелось рассмеяться. Но он не смог.

* * *

Дверь лифта открылась.

Матиас посмотрел на рыжую зеленоглазую женщину, вышедшую в вестибюль.

Женщина была обнажена, и он знал каждый сантиметр этой наготы.

Третья-вовне смотрела на Матиаса.

Он подошел к ней и обнял. Зарылся лицом в волосы.

– Почему от тебя так несет потом? – спросила Ксения.

– Вот же черт… – Матиас рассмеялся, крепче прижимая ее к себе. – Это точно ты. Это ты. Ты. Ты!

– Тебя не смущает, что… – она осеклась.

– Меня радует, что ты снова жива, – Матиас снял куртку, набросил Ксении на плечи. – А смущает меня то, что ты голышом. Мать?

– Вторая-на-Ракс позволила мне вернуться, – Ксения посмотрела ему в глаза. – Матиас… так никогда раньше не было. Но она вернула меня в прежнее тело и с прежним сознанием.

– Ты ее уговорила?

– Я? Меня не было, Матиас. Точнее, я была частью ее. И это ее решение.

Матиас нахмурился.

– Что-то не так? «Стиратель»?

– Его больше нет. Вторая-на-Ракс вернула контроль и уничтожила его.

– Так это же хорошо, это победа! Так?

Ксения молчала.

– Что случилось? – спросил Матиас тише.

– Мать хочет поручить нам особую миссию.

Матиас пожал плечами.

– И?

Ксения обняла его.

– Матиас… на орбите был бой. Неварский корабль попал под лучевой удар.

– Что с командой?

– Мать работает. Все возможно, пока жив разум.

Матиас смотрел на нее, и Ксения отвела взгляд.

– Говори.

– Мать считает, что вернутся не все.

Они стояли рядом, Ксения молчала, и Матиас понимал, что если он сейчас спросит – то получит ответ.

Знал и боялся задать этот вопрос.

– Мы найдем этих тварей, – прошептал Матиас. – Найдем и убьем их всех.

– Мать хочет попросить нас именно об этом, – сказала Ксения.