ли не по колено в воде, что вокруг палаток и лагерных домиков с журчанием струится вода, и что это не лужи после очередного ливня, а сплошной поток, река — очевидно, Амур. Пожалуй, скорее всех об этом догадался Алёшкин, который уже испытал подобное на себе в Шкотово. Для большинства других всё происходящее было пока непонятным. Борис шепнул соседям:

— Да ведь это же наводнение!

А через минуту это подтвердил и прибывший командир роты. Он сказал:

— Товарищи курсанты, на город Благовещенск обрушилось бедствие, началось сильное наводнение. Могут пострадать люди и погибнуть большие материальные ценности. Командир дивизии приказал прийти на помощь жителям. Да и самому лагерю угрожает опасность затопления. Если вода прибудет ещё хоть на полметра, то наши палатки, домики будут снесены. Нашему полку приказано спасать элеватор, там хранятся большие запасы хлеба. Его может подмочить и даже просто смыть. Мы вместе с остальными подразделениями полка сейчас выступаем туда, а здесь останется старшина, хозотделение и одно отделение третьего взвода. Они займутся спасением ротного, полкового имущества, боеприпасов, оружия и ваших личных вещей. Нам придётся крепко физически поработать, товарищи, поэтому с собой мы ничего не возьмём. Сейчас можно разойтись, снять боевое снаряжение (разумеется, по тревоге все курсанты надели всё, что положено, и взяли личное оружие) и оставить его на складе у старшины. На всё это даю вам две минуты. Разойдись!

Вскоре рота построилась вновь, а затем во главе полковой колонны, шлёпая по воде, беглым шагом направилась к городу. Местность по направлению к Благовещенску немного повышалась, и версты через две полк вышел из воды на мокрую и грязную от дождя дорогу. Вся она была покрыта лужами различной величины. Впереди колонны шёл духовой оркестр, а перед ним командир и комиссар дивизии. Было ещё совсем темно, поэтому рассмотреть всю колонну не удалось бы, но чувствовалось, что она велика.

У центральной площади города дивизионная колонна разделилась, каждый полк отправился выполнять порученное ему задание. Несмотря на глубокую ночь, город не спал: то там, то здесь слышались громкие крики, разговоры, плач женщин и детей. Бойцы 5-го Амурского двигались по направлению к самой низкой части косы, где были пристани и элеватор. По дороге то и дело встречались группы людей с узлами и маленькими детьми на руках, спешившие выбраться на более высокое место. Некоторые везли свой скарб на лошадях или тачках, почти все они были испуганы.

На одной из улиц, спускавшихся к элеватору, бойцы увидели такую картину. Вся улица была сплошь затоплена водой, по ней то и дело плыли лодки, вывозившие жителей из нижестоящих домов: вода затопила подвалы и часть первых этажей. Кругом мелькали самые разнообразные фонари: уличные, в руках спасателей электрические, «Летучая мышь» и карбидные, а многие жители несли в руках самые обыкновенные свечные. У кромки воды стояло несколько подвод, и толпились кучками вывезенные из затопленных домов люди, ожидая других членов своих семей. Полк двигался вниз. Курсанты и красноармейцы храбро вступили в воду и также размеренно продолжали своё движение. Когда они подошли к концу улицы, то вода доходила большинству бойцов до колен, а выйдя к элеватору, очутились почти по пояс в воде. Нижний этаж элеватора и мелькомбината были затоплены, нужно было спасать хлеб из его верхних отделов. Вода могла размыть фундамент старого строения, возведённого ещё до войны, и тогда пропал бы весь хлеб, зерно и мука.

К приходу красноармейцев железнодорожники собрали весь стоявший на станции Благовещенск порожняк и подали его к элеватору. В то же время к пристаням пришвартовались все имевшиеся в речном порту баржи. Часть из них удалось протолкнуть даже туда, где прежде был берег.

Полку предстояла нелёгкая работа: разгрузить от хлеба оба склада и сделать это как можно скорее. Командир полка Родионов, все командиры и политработники батальонов, рот и взводов первыми принялись за дело. Красноармейцы разбились по своим подразделениям и включились в работу. Рота одногодичников грузила хлеб в вагоны, для этого нужно было с пятипудовым мешком зерна по специальным сходням спуститься из окна элеватора, пройти шагов 50 по колено в воде, по другим сходням войти в вагон, где специальные люди принимали мешок и ссыпали зерно в подготовленные в вагоне закрома. Работа была непривычной, физически очень тяжёлой, но было понятно, что дивизия, полк и каждый из бойцов и командиров держат боевой экзамен, поэтому все работали с энтузиазмом и полной отдачей сил.

Незаметно наступило утро, также незаметно оно перешло в день. Дождь, наконец, перестал, однако вода, хотя и медленно, продолжала прибывать. Многие, в том числе и Борис, чувствовали, что силы на исходе, но никто даже и не заикался о том, чтобы прекратить работу, больше того — не устраивали и перекуров. Курили на ходу, используя на двоих и даже троих одну папиросу. Никто не думал о еде, у всех была только одна цель — спасти хлеб. Тем не менее силы людские ограничены, и вот уже кто-то, неся мешок, начал спотыкаться. Вдруг, откуда-то сверху, со второго этажа элеватора раздалась бравурная музыка духового оркестра, он играл бодрый марш Егерского полка. Музыка подействовала на всех ошеломляюще, никто её не ждал, но, как бывало и в походах, оркестр сразу всех приободрил, как бы влил новые силы. Работа возобновилась с повышенной энергией.

Как ни старались все занятые на разгрузке, количество хлеба и муки на складах уменьшалось медленно. Около двух часов дня, когда от усталости почти все валились с ног, послышалась команда:

— Прекратить работу, отойти к пристаням!

Люди направились к пристаням — их было три, на них лежали специальные длинные трапы, большей частью покрытых водой, но это никого не смущало: все были мокрыми и грязными с ног до головы. Нижняя часть тела постоянно погружалась в воду при переходе от элеватора к вагонам, а верхняя поливалась дождём. Все были основательно выпачканы, а те, кому досталась выгрузка муки, вообще имели странный вид: обсыпавшая их мука образовала липкое тесто, которое залепило им и гимнастёрки, и головы, и даже лица. Они соскребали эту массу чем придётся, однако без особого успеха.

На пристани всех ждал приятный сюрприз — обед. Правда, кроме ложек, как обычно засунутых за голенища сапог, другой посуды не имелось, и горячий, очень вкусный и густой суп пришлось хлебать сообща, прямо из больших бачков, которые повара догадались всё-таки захватить. Впрочем, нашлось несколько человек в каждой роте, у которых не было и ложек, им пришлось есть во вторую очередь, используя ложки своих товарищей.

Перерыв на