— Послушай, Джейн, — говорит он, — уверяю тебя, я не такой уж зверь. Я готов к сотрудничеству с тобой, но при условии, если ты будешь рассуждать разумно.

От этих его слов слезы мои мгновенно высыхают, и меня снова обуревает ярость.

— Если ты используешь маленькую девочку как средство заставить меня городить приемлемую для тебя ложь, то ты не только кретин, но и садист. Но ты получишь желаемое, оно к твоим услугам. Да, мой муж сколотил хорошо обученную шайку убийц, использующих африканский наркотический порошок, чтобы дурманить головы жертв и их охранников.

— Отлично, — произносит он с удовлетворением. — И ты тоже состоишь в этой шайке?

— О господи! Ведь это глупо, пойми! Можешь ты хотя бы как следует вдуматься в обстоятельства дела? Я, богатая женщина, укрылась под маской почти что нищенки и два с лишним года занималась ничтожной работой за гроши. Как ты считаешь, от кого я пряталась?

— От копов.

— Потому что убила свою сестру?

— Или помогла ему убить ее и вынуждена была имитировать самоубийство, чтобы избежать наказания.

Я понимаю, насколько проще для него поверить в возглавляемую опытным преступником шайку убийц, оснащенных экзотическими наркотиками, чем по-настоящему разобраться в происходящем. И погружаюсь в молчание. Нет никакого смысла искать новые аргументы.

Приезжают машины. Из них выходят полицейские, в их числе одна женщина. Мне читают мои права, надевают наручники и усаживают на заднее сиденье патрульной машины. Детектив Паз о чем-то разговаривает с мужчиной весьма внушительной и даже угрожающей наружности. Мужчина смотрит на меня, и я с удивлением обнаруживаю, что глаза у него добрые и грустные. Приезжает еще одна машина с эмблемой Службы семьи на дверце. Из машины выходит рослая чернокожая женщина в брючном костюме, вполне пригодная на роль сестры миссис Уэйли. Она некоторое время разговаривает с Пазом, а после, к моему удивлению и облегчению, садится в машину и уезжает. Я вижу, что Паз переходит через дорогу и о чем-то беседует с Доун. Быть может, я несправедливо судила о нем, а может, он более тонкий манипулятор, чем кажется на первый взгляд.

Женщина-полицейский отвозит меня в управление, и там меня помещают в одиночку. Минут через сорок появляется Паз и уводит меня в комнату для допросов; стены ее выложены плиткой, окон нет, если не считать зеркального окошка, сквозь которое можно смотреть только в одну сторону, то есть сюда, в комнату. Паз спрашивает, готова ли я сделать заявление, я отвечаю, что нет, и требую разрешить мне связаться с моим поверенным. Он, видимо, разочарован, но скрывает это под маской привычного служебного равнодушия. Я тем не менее благодарю его за то, что он не передал Лус сестре миссис Уэйли, он в ответ небрежно пожимает плечами: «Никаких проблем». Я подозреваю, что проблемы возникли бы, узнай об этом его начальство. Я уверена, что он знает, кто такая Лус, но никому не сказал об этом ни слова, ибо это создало бы для него еще более серьезную проблему, поскольку он в данном случае покрывал убийство. Почему он так поступает? Темна вода во облацех. После его ухода женщина-полицейский минут через десять приносит мне телефонный аппарат.

Набираю один из многих номеров, хранящихся у меня в памяти. Отвечает женский голос:

— Офис мистера Маунта.

Я прошу соединить меня с ним, и женщина спрашивает, как меня представить.

— Джейн Доу, его сестра.

Следует многозначительная пауза, потом:

— Джейн Доу умерла.

— Да, — говорю я, — но теперь я ожила. Попросите его взять трубку, будьте добры, и скажите при этом, что, погибая у северных скалистых берегов, я чувствовала аромат цветов с Бермудских островов.

Она просит повторить эти слова, я повторяю, и после некоторого нажима мне удается ее убедить. Звучит пассаж из классической музыки. Полагаю, это Боккерини. Мой брат на линии.

— Джейн? — произносит он с запинкой и дрожью в голосе, и я снова начинаю плакать.

Я говорю:

— Да, это я, Джейн.

Слышу тяжелое, со свистом, дыхание на другом конце провода. Я еле удерживаю трубку дрожащей, потной рукой. Я не готова к этому. К страху любви.

— Как ты могла? — раздается в трубке дикий крик, от которого секретарша, должно быть, сбежала в коридор. — Как ты могла так поступить со мной? И с отцом? Господи Иисусе, Джейни! Что за чертовщина?!

— Извини.

— Ты просишь извинить тебя? Извиняются за опоздание к обеду, а не за инсценировку самоубийства!

Через континент до меня в течение нескольких минут доносятся всхлипывания, к которым я присоединяюсь. Потом Джози спрашивает, почему я это сделала. Я говорю, что сделала это из страха. Рассказываю, что Уитт убил Мэри, что он и есть безумный потрошитель женщин из Майами. Рассказываю всю историю, насколько могу ее припомнить.

Он слушает молча, на перебивая меня вопросами, — в этом весь Джози. Лишь один вопрос он задает в конце:

— В чем ты нуждаешься?

Я говорю ему в чем.

27 ноября, Мдина, Мали

Торговца по имени Тогола я нашла легко, он живет ниже по течению реки. Вокруг его обиталища густо воняет тухлятиной, повсюду множество содранных с животных шкур; две жены и неисчислимое количество детей за работой: режут, скоблят, солят, сушат. Я показала ему артефакт оло, он пристально его рассмотрел. Сначала на его лице я увидела страх, потом он сменился недружелюбным безразличием. Я сказала ему, что хочу, чтобы он сопроводил меня туда, где нашел эту вещь. Я предложила ему деньги, начала выкладывать на циновку двадцатки одну за другой; Тогола смотрел на них словно загипнотизированная курица. Выложила пятьдесят банкнот, разделила пачку пополам. Первую половину отдам, когда мы отправимся в дорогу, вторую — когда приедем на место. И еще столько же, когда вернемся сюда. У. с презрением смотрел на меня, проклятую неоколониалистку, лучше бы вспомнил о том, как я благодаря своей решительности, напору и деньгам уладила его дело с полковником Мусой.

28 ноября, Мдина

У. вместе с нашим водителем Маликом уехал в Носомбугу за продовольствием, я же осталась при Тоголе, чтобы он не смылся с моим авансом. Он боится поездки, уверяет, что все оло — колдуны; если они не захотят, чтобы вы их нашли, вы ни за что не найдете; говорит, что в реке там полно джиннов, злых духов, а оло едят человеческое мясо. Мне до смерти хочется познакомиться с ними.

Позже. У. и Малик вернулись. Я спросила У., была ли поездка удачной, он ответил, что да, и даже отпустил какую-то немудреную шуточку — впервые за последнее время. Видимо, он понемногу приходит в себя. Я отправила Малика назад в Бамако с поручением к Долорес: пусть позвонит или телеграфирует Гриру в Лагос и сообщит о том, куда мы направляемся, и о том, что в «командировке» мы пробудем примерно месяц.