поспешно записывал его слова. Юстас кратко описал плаванье, слежку и стрельбу в оленя.

– Мой кузен снял свой плащ, чтобы освежевать тушу, – продолжал он. – Я был в нескольких ярдах, разряжал ружье. И увидел, как я уже говорил, как он нагнулся над оленем, чтобы вогнать нож ему в шею и…

– Минуточку, – сказал доктор Кеннеди. – Олень к этому времени был уже мертв? Сам я на оленя не хожу, не знаю, как это бывает.

– Я думал, что мертв, – сказал Юстас, ощущая, что дело принимает опасный оборот, – но, как оказалось, он был еще жив, потому что, когда нож вошел ему в горло, он ударил ногой. Он был полуживой, так скажем.

– Ну не обязательно, – сказал доктор. – Не так давно неподалеку мужчина сдирал кожу с быка и был убит ударом копыта. А еще я слышал, как хирург делал вскрытие и получил от мертвеца удар прямо в глаз.

Он хохотнул, не думая о теле, которое завтра ему придется вскрывать самому.

– Ага, дело со скотобойни помню, – сказал Лэнг. – И еще слыхал о похожем деле, там охотника ранил олень, а он тоже как раз собирался ему кровь пустить. Вот Макшейл вспомнит, как его звали.

В коридоре послышались шаги, дверь отворилась, и в комнату вошел охотник с двумя ружьями, которые он только что смазал. Доктор Кеннеди подмигнул Юстасу: мол, какое совпадение!

– Мы как раз вспомнили то дело про охотника, почти то же самое там произошло, – сказал Лэнг. – Джеймс Макшейл, помните вы, кто это был?

Прежде чем ответить, Макшейл убрал ружья на место.

– Это был Ангус Макдональд из Глепфаррана, он оленя за ногу взял, а тот лягнул его прямо в лицо. А был еще Адамс, ну этот совсем дурак. Помощничку своему в запястье нож всадил.

– Нет, Джеймс, я не про них. Давным-давно было дело, отец рассказывал. То же самое, что и здесь, олень охотнику в ногу нож вогнал.

Юстас не знал, радоваться ему этим воспоминаниям или беспокоиться. Лэнг, несомненно, вспомнил случай фаннихского охотника из книги. Но Макшейл об этом не слышал, и Юстасу наконец дали закончить его историю.

– Я видел, как дернулась оленья нога, и Дэвид отшатнулся. Он стоял ко мне вполоборота. Затем он отбросил нож на землю и упал. Я подбежал к нему и увидел, что он прижимает руки к ране. Мы как могли перевязали ногу – вы это видели, доктор, – но кровотечение остановить не удалось. Лодка уже ушла в Маллейг; я хотел как-то вернуться и позвать на помощь, но Дэвид попросил меня остаться. Мы ждали лодку. Он понемногу слабел и потерял сознание. Потом вернулся Дональд. Мне кажется, к тому времени он уже умер – когда мы уложили его на борт, пульса не было. Боюсь, это все, что я могу вам рассказать.

– Вы изложили все очень четко, – сказал доктор Кеннеди. – Лэнг, если у вас нет вопросов, я бы хотел отправиться домой. Сегодня ночью ожидаются роды.

Констебль Лэнг закрыл свой блокнот.

– Сейчас я ничего не собираюсь спрашивать, – сказал он. – Завтра из Форт-Уильяма приедет инспектор, и, скорее всего, с ним будет прокурор. Может быть, у них появятся какие-то вопросы. Мистер Хендэлл, вы понимаете, наверно, что тело будет под нашим присмотром, пока в регистратуре не выпишут свидетельство, а это произойдет, только когда прокурор даст добро. Сейчас мы возьмем его в лодку и подготовим к завтрашнему вскрытию.

– Я рассчитываю на то, что прокурор приедет с патологоанатомом из Форт-Уильяма, – сказал доктор Кеннеди. – Это обычная практика. Но я, конечно, буду присутствовать.

– А что с оленем, мистер Хендэлл? – осведомился обеспокоенный Макшейл. – Вы его выпотрошили?

– Нет, боюсь, что нет. Тогда я думал только о кузене. Да и потом, я не умею.

Джим поцокал языком:

– Хорошее мясо пропадает. Я туда утром прибуду первым делом, хотя как бы не было поздно…

– Нет, нет, Джеймс Макшейл; вы его не трогайте, – заговорил констебль. – Труп должен оставаться in loco[19], пока его не осмотрят инспектор и прокурор.

– Я буду там утром первым делом, – повторил Макшейл. – Если хотите, подожду, пока вы приедете. Конечно, уже будет воскресенье, но я же это для капитана сделаю, так что священник не станет возражать.

– Это вы славно придумали, Джеймс. Ну мне пора уже возвращаться в Маллейг, отвезти тело, уведомить инспектора. Другого констебля в округе нет, только в Форт-Уильяме. Если не станете трогать оленя, то для прокурора с инспектором все будет в лучшем виде.

Так и порешили. Через четверть часа большая лодка отошла от берега, рассекая лунные блики. Юстас и Джим Макшейл стояли у воды и смотрели, как она исчезает из виду. Старый охотник покачал головой.

– Всегда говорил капитану быть с оленем поосторожнее, – сказал он. – Жалко, что вы его не выпотрошили. Хорошее мясо пропадает.

На следующий день лодка вернулась около половины второго, на борту находились констебль Лэнг, инспектор в форме и двое джентльменов в штатском. Старший из этих двоих был капитан Бьюкенен, начальник полиции Инвернесса, а сопровождал его худощавый и гладко выбритый местный прокурор.

Мужчины представились, после чего глава полиции и инспектор предоставили право прокурору вести допрос. Он же подошел к заданию со всей ответственностью. Юстасу пришлось заново пересказать всю историю, и он осознал, что именно сейчас его испытание достигает критической фазы. Никто не собирался принимать его утверждения как есть или обходить стороной неуклюжие факты; ускользнуть от вопроса не было никакой возможности. В задачи мистера Хеннэя входило установление причины смерти: он был чрезвычайно вежлив, но не принимал на веру ничего и никого. После жесткого получасового перекрестного допроса Юстас подумал, что пошатнуть рассказанную им историю так и не удалось. Впрочем, его мучили сомнения: прокурор свои мысли и чувства никак не выказал. Закончив с Юстасом, он опросил Бланш, затем Джоан Хоуп-Фординг, после – Хардинга, Дональда и даже помощника охотника, Йена. На все ушло почти два часа. Наконец прокурор объявил, что пришло время осмотреть место происшествия. Все забрались в лодку и вскоре, около половины шестого, присоединились к Макшейлу, который неотступно находился возле мертвого оленя на Бен-Ронне.

Именно там Юстас осознал, с какой скрупулезностью шотландцы ведут расследование. Инспектор Уэйнрайт принес камеру; мертвое животное сфотографировали с нескольких ракурсов. Юстаса попросили стать на место, где он был, когда Дэвид Хендэлл приблизился к оленю; затем показать, в какой позиции находился Дэвид, когда его лягнул олень, после чего Юстаса сфотографировали в этой позиции с точки, где он на тот момент стоял сам. К счастью, до допроса Лэнга он