– Тора Ида, война прошла. Страшная, кровавая, жуткая. После такого много чего поменяется, даже не сомневайтесь. Если за старое будем цепляться, вообще все обрушится.

– Страшно это, – поежилась Ида, вспоминая увиденное. А Яна там…

И все это видит вживую. И много еще чего. Страшно…

– Страшно, тора Ида. Но нам надо жить. Детей растить, беречь, любить, чтобы людьми стали, на ноги встали, чтобы предки на нас глядели и радовались. Поэтому не грустите раньше времени. Пусть победят, приедут, а там уж… с помощью Творца все как-то образуется.

Ида медленно кивнула:

– Ладно, Федор Михайлович. Утешили. Побегу я в лечебницу, дела не ждут.

– Всего вам доброго, тора Ида.

– И вам, Федор Михайлович.

Меншиков посмотрел вслед удаляющейся девчонке и подумал, что война – жуткая штука. Но из Иды она сделала человека. Настоящего.

Яна, Русина

– Лейтенант Мохов, объявляю вам благодарность…

Лейтенант замялся. Хотя вклад его был весом и значителен. Если бы «счастливчики» ударили Чернову в тыл, того раздавили бы практически мгновенно. Уж будем честны, только б хрупнуло. Потом Броневой размазал бы остатки его отряда, как масло по хлебу, и повернулся к Валежному. И встретил бы уже его огнем.

Ничего не помогло бы.

Задумано было хорошо. Но лейтенант Мохов справился с врагами. Как?

А вот это самый интересный вопрос. Лично лейтенант утверждал, что он ничего не делал.

Ему, памятуя о предыдущих подвигах, не верили.

Зимняя Охота? Правда не ты? А вот под Володимиром – ты? А здесь? И чего ты не признаешься?

Леонид отбивался как мог, но с Валежным были шутки плохи. Равняйсь! Смир-р-р-рна! Пошел получать награду! И трое суток карцера за пререкания с начальством. Последнее – после победы. В Звенигороде отсидишь.

– Но это правда не я! Оно само…

Валежный только рукой махнул. Мол, иди отсюда, майор, не трать мое время. А вот Яна заинтересовалась.

– Хелла, говорите?

– Ваше императорское величество, матерью клянусь! Ничего я не делал. Оно само возникло, пролетело, и только холод… во все стороны.

Леонид невольно коснулся седой пряди.

Яна задумалась:

– Холод?

– Да, ваше…

– Тора Яна, майор.

– Холод, тора Яна. Даже трава от инея полегла.

Яна задумчиво кивнула. И поманила Мохова пальцем.

– Тор Мохов, вы об этом никому не говорите, хорошо?

– Ваше… тора Яна, а почему?

– Потому что это правда была Хелла.

Мохов рот открыл. Рот закрыл.

– Тора Яна, вы серьезно?

– Да уж куда серьезнее. Это действительно была Хелла, майор. Не знаю, вас ли она пожалела, Никон ли ее взбесил, но это была она.

Леонид потер лоб:

– И что теперь? Тора Яна?

– Да ничего, – отмахнулась императрица. – Помолитесь ей, что ли, спасибо скажите. Я правильно понимаю, если б не она, вы бы там полегли?

– Ну… да, тора Яна. Подкрепление нам бы Чернов не прислал, некого, а отступать тоже нельзя было. Мы и решили, хоть кого стрельнем…

– Помолитесь ей. Не надо в храм ходить, просто выберите место поспокойнее, чтобы вас не слышали, да и скажите спасибо. Этого ей хватит.

– По старому ритуалу, тора Яна?

Яна пожала плечами:

– Думайте сами, Леонид. И не переживайте. Хелла – справедливая. Больше оговоренного не возьмет.

– Я не оговаривал…

– Значит, и не заплатите. Это уж так… с богами надо повежливее.

Леонид нервно рассмеялся:

– Хорошо, тора Яна. Все сделаю.

Яна задумчиво кивнула.

Хелла, опять ты играешь в свои игры? Что ж… попаду к тебе в гости – спрошу. А пока и потерпеть можно. Недолго осталось.

Русина, Звенигород

– Хелла им, б… привиделась! …! И …!!!

Выражался Никон очень образно и экспрессивно. Жаль – без толку. Пламенному его изречения были до одного места.

Или до второго…

– Всем сразу? Или по очереди?

– Всем сразу. Говорят, летело, выло, ажно холод прошел…

– Вроде как в Володимире что-то такое было…

– Хелла? Что-то я сомневаюсь, что богини в людские дела мешаются.

Пламенный тоже сомневался. О чем и сказал Никону, получив в ответ новую волну матюгов. Никон тоже в богов не верил.

Был бы он сам там, его б никакая Хелла не остановила! Хоть ты лично появись! А эти…

Но Никон оставался в Звенигороде. И это было обидно.

– Ладно. Хелла там, не Хелла… твои люди сейчас мне понадобятся.

– Зачем?

Никон насторожился.

Пламенный объяснил.

Атаман подумал какое-то время.

– Как-то это… не очень порядочно получается.

– А ты мне о порядочности не пыли, – окрысился Пламенный. – Мне это решать, мне и ответ держать. Или к Валежному хочешь?

– Не хочу.

– Тогда… сделаешь?

– Сделаю, – согласился Никон. – Алексеева возьмешь?

– И Мишеля, если еще не сдох.

– Хорошо. Когда?

– Сейчас, Никон. Сейчас… как раз, пока все сделаем, и ко времени придется.

Никон согласно кивнул.

У него тоже выбора не было. Уходить верхами? К Логинову в лапы? Это не Алексеев, шаркун паркетный, это боевой генерал. Не отобьемся.

На корабли – не выйдет.

От Валежного – не оторваться и не уйти, вцепится намертво.

Остается только один вариант.

А нравится, не нравится… кому какая разница? Ему вот тоже не понравилось, когда Алексеев в Хормель пришел. Ничего… справимся.

* * *

– За победу?

Жом Тигр посмаковал глоток дубовика из небольшой рюмки. По правилам, дубовик не так пьют, но где Звенигород, а где те правила?

Ураган насмешливо фыркнул:

– Победу…

– Какая ни на есть, а все наша.

– Твоя?

– Янина.

– Правда хочешь консортом стать?

Тигр качнул головой:

– Не хочу. И не верю особо. Но и подвести я ее не могу. Просто – не могу.

Ураган кивнул.

Он тоже не мог подвести Иду. И письмо ей оставил. Случись с ним что – верные люди отправят. Чтобы она… она ведь будет ждать. Что бы ни случилось, она будет ждать. И плакать будет, когда узнает. Урагану не хотелось, чтобы его любимой девочке было больно.