Пламенному показалось, что он видит кошмар. Тягостный и непрекращающийся.

– Но почему?!

Слейд только руками развел.

– Я… Тор Вэлрайо знал больше. Но ему на замену пока никого не прислали, к моему сожалению.

Пламенный заскрипел зубами.

– Я могу…

– Вы не понимаете, жом Пламенный. Я могу вас погрузить на корабль. После чего его проверят. Вас утопят. Меня… моей карьере – конец. Я не знаю, что сказали ее величеству и кто, но…

– Я знаю, – почти прошипел Пламенный.

Чего уж тут не знать?

Анна, гадина такая! Вот кто мог. И не просто мог, а наверняка и сделал. Но толку-то скрежетать зубами? Лучше расспросим…

Уходил из лионесского посольства Пламенный в преомерзительном настроении.

Уплыть – не выйдет. Никак. Даже если он на своем корабле поплывет, все равно его перехватят и утопят.

Уехать?

Ага, к Логинову в ручки, которые тот уже потирает в ожидании встречи.

Или к Валежному.

Бежать? Скрываться затравленной крысой, прятаться и всю жизнь помнить? Помнить, как у твоих ног лежал Звенигород?! И ты все проиграл?!

Это не жизнь.

Я такое помнить не согласен. Это вы меня попомните.

Валежный, при всей его гениальности, забыл, что крысу нельзя загонять в угол. Она опасна. Вот Пламенный и решил укусить. И приказал вызвать к себе жома Огненного.

У него был еще один козырь в рукаве. Настало время бросить его на стол.

Ида, Свободные герцогства

– Смотрите. Домик небольшой, но уютный.

Ида вместе с жомом Меншиковым осматривала дом. Честно говоря, так себе. На шестерочку из десяти. Весьма сомнительное удовольствие.

Но стены неплохо сделаны, расположение комнат удобное…

– Да, пожалуй, можно взять, – тоном записной кокотки протянула великая княжна.

– Думаете, тора?

– Ну… только не за такую цену, конечно! Здесь же все переделывать! Стены надо обтянуть розовым шелком, панели поменять на более светлые, это ж ужас, как все мрачно!

Смотрела при этом Ида на панели из резного мореного дуба. И даже потихоньку восхищалась тонкостью резьбы, но только мысленно.

– Другая мебель, другие шторы… это влетит в хорошую сумму.

– Ваша правда, тора. Ладно, ежели цену снизите, так возьмем, – вздохнул мужчина.

Ида отлично понимала, что Федору Михайловичу нравится дом. Но что за купец, который не торгуется?

Слово за слово – и сговорились. За две трети первоначальной цены.

Ударили по рукам, подписали договор, вышли на улицу.

Ида довольно улыбнулась, потрепала за ушами Полкана.

– Федор Михайлович, давайте я вас провожу да и пойду в лечебницу?

– Конечно, тора Ида.

Жом Меншиков приехал вчера. Привез Мишку и Машку (дом уцелел, а вот часть обстановки погибла безвозвратно, два табурета и большая ваза), привез важные новости: войско Валежного движется к Звенигороду.

Императрица с ними.

Ида слушала и сжимала кулачки.

Кровь требовала крови.

Девушка отлично понимала, она сама никогда не смогла бы вот так… как Анна. Пойти вместе с войском, заявить о своем статусе, отстаивать справедливость, мстить за родных.

Она не сумеет.

Анна все это сделала, и Ида верила: сестра сядет на престол. И будет замечательной императрицей. А век ее правления назовут Золотым.

Только вот…

Уезжать из Герцогств не хотелось.

Здесь был госпиталь, здесь было хорошо и уютно…

– Что вас гнетет, тора Ида? – Федор Михайлович подал руку Иде и повел ее вниз по улице.

– Если Анна победит…

– Я уверен, что она справится. Сестра ваша, уж простите, человек крайне серьезный. Жестокий даже.

– Как мы тогда будем жить?

– Тогда… – Взгляд купца аж замаслился. Он отлично представлял себе, сколько можно заработать на государственных подрядах. Причем даже честно.

Сто процентов прибыли взять можно!

Просто некоторые идиоты хотят тысячу взять, и себе все портят, и людям дела крутить не дают. А ведь сто процентов – это даже без воровства. Даже без накрутки. Умеючи, оно многое можно сделать…

– Вы поедете в Русину, верно?

– Вам не хочется домой, тора Ида?

Ида пожала плечами.

Полкан, понимая душевное состояние своей хозяйки, подставил ей для поглаживания и почесывания лохматые уши. Собакотерапия называется.

– Хочется, не хочется… здесь я счастлива. Понимаете, Федор Михайлович, моя жизнь… она была сборником правил. Мать нас держала очень жестко. Не ходи, не стой, не думай, поклонись и улыбнись. А здесь… здесь мне сложно. Но я решаю сама и выбираю сама. Я занимаюсь тем, что мне нравится, я приношу пользу. А в Русине я опять попаду в клетку. Если б вы знали, как мне было тогда…

– Тесно?

– Тесно.

Федор Михайлович улыбался. По-доброму.

Вот ведь… девчонка. Хоть и великая княжна, а суть все та же, женская.

– Тора Ида, неужели вы такого плохого мнения о вашей сестре?

– Н-нет…

– Вот именно. Я с ней путешествовал и могу сказать, что человека, менее приверженного этикету, я не встречал. Даже не сомневаюсь, если тора Яна будет императрицей, у нас будет самый свободный двор в мире.

– Да?

– Уверен. И стреляет она замечательно. Так что справится с любыми несогласными.

Ида невольно улыбнулась. Меншиков чуточку посерьезнел.

– Тора Ида, верьте своей сестре. Она никогда не станет вас заставлять, никогда не посадит в клетку.

– Надеюсь…

– Не надо. Просто поверьте в нее.

Ида задумчиво кивнула.

– Анна… я ее плохо знала. Она то болела, то лечилась, а когда появлялась при дворе, была тихой и скромной.

Федор Михайлович едва не фыркнул. Вот уж эти слова совершенно к Яне не подходили. Тихая?

Ладно, орать она не орала. А зачем, если револьвер есть?

И скромная, да… тоже никто не сомневается. Аргументы у нее убийственные.

– Тора Ида, свое мнение ваша сестра отстоит. Даже не сомневайтесь. И потом… вы ж не постоянно при дворе будете? Замуж выйдете, уедете…

Ида пожала плечами:

– Согласится ли Яна?

– Вам замуж выходить, вам и решать.

– И все же…