— Своими молитвами, пресвятой отец. Ибо я узнал, что мне грозит опасность магической атаки. — Начав объяснять Гнатию суть дела, Крисп неожиданно понял, что его приход сюда был ошибкой — недопустимой ошибкой. Желудок у него свело, и не только от вчерашнего перепития. Мало того, что Гнатий — сторонник Петрония, он ведь вдобавок ему и кузен! Крисп не мог даже сказать, откуда узнал о грозящей опасности, поскольку тем самым поставил бы Мавра под удар. Поэтому рассказ получился скомканным и малоубедительным.

Гнатия это, казалось, ничуть не смутило.

— Разумеется, я помолюсь за тебя, почитаемый и почтенный господин, — вкрадчиво ответил он. — И если ты назовешь мне имя того храбреца, что не побоялся поведать тебе о заговоре, я помолюсь за него тоже. Его смелость не должна остаться без награды.

Слова патриарха звучали вполне справедливо. И тон был искренним — чуточку слишком искренним. Крисп внезапно понял, что, стоит ему только проговориться и назвать Мавра, как Гнатий немедленно предупредит Севастократора.

— К сожалению, пресвятой отец, — ответил Крисп, — я не знаю, как ее… то есть его зовут. Он пришел ко мне потому, что его возмутила несправедливости, которую собирался учинить надо мной его хозяин. Я даже не знаю имени ее… то бишь его… хозяина.

Если повезет, эти якобы случайные оговорки должны были сбить Гнатия со следа и не дать ему догадаться, что именно — а главное, откуда — Криспу известно о заговоре.

— Я не оставлю тебя ни помыслами, ни молитвами, — пообещал патриарх.

«Верю, но о чем ты будешь молить?» — подумал Крисп.

— Спасибо, святой отец, — проговорил он. — Вы очень добры.

И, кланяясь на ходу, вышел, размышляя о том, что же теперь предпринять. Винная лавочка неподалеку от патриаршего особняка, куда он забрел, позволила ему продолжить раздумья в сидячем состоянии. Похоже, Гнатий отнюдь не собирался молиться за здравие Криспа. Кого же еще можно выбрать в заступники перед Фосом?

Погруженный в тяжкие думы, Крисп, однако, заметил, как мимо лавочки в спешке пробежал какой-то жрец. Синерясники роились вблизи Собора, как мухи, так что в появлении жреца не было ничего необычного Но лицо его показалось Криспу знакомым. Через минуту он вспомнил: это был Бадурий, привратник Гнатия. Куда, интересно, он так спешит? Бросив на стол пару медяков за черствое пирожное, Крисп крадучись пошел за жрецом.

Следить за Бадурием оказалось легче легкого; тому и в голову не приходило, что за ним наблюдают. Вскоре стало ясно, что жрец направляется к пристани. А следовательно, как только синерясник переправится через Бычий Брод, Петроний тут же узнает, что его будущая жертва осведомлена о заговоре.

И опять-таки, следовательно, времени у Криспа оставалось в обрез — не говоря уже о том, что его подозрения по поводу Гнатия полностью подтвердились. Хотя в данный момент это было неважно. Крисп тронул через рубашку амулет, подаренный Трокундом. Хотя колдун ведь предупреждал, что амулет, асфодель и сырая улитка — не совсем надежная защита от магии.

Крисп торопливо зашагал к Собору, решив попросить о молитвах первого же попавшегося жреца. Большинство синерясников были людьми порядочными; авось, ему случайно именно такой и попадется. Но тут в голову Криспа пришла идея получше. Его жизнь уже дважды пересекалась с жизнью игумена Пирра. А настоятель не только был человеком благочестивым — ему велели обращаться с Криспом как с собственным сыном! Крисп резко повернул, досадуя на себя за то, что не сразу вспомнил о Пирре. Монастырь святого Скирия… Где же это?.. Ага, вон в ту сторону! И Крисп поспешил к монастырю еще быстрее, чем Бадурий — к пристани.

Привратник пустил его не сразу:

— Братия только приступила к полдневным молитвам. Их нельзя прерывать ни в коем случае.

Крисп барабанил пальцами по стене, пока монахи наконец не начали высыпать из храма на монастырский двор. Привратник отступил, пропуская Криспа. Бритые головы и одинаковые рясы лишали монахов индивидуальных черт, однако долговязая и прямая фигура Пирра сразу бросалась в глаза.

— Святой отец! Игумен Пирр! — отчаянно воззвал Крисп, уверенный, что заклинание Петрониева мага в любую минуту может обратить его в прах. Задержка, вызванная молитвами жрецов, дала колдуну хорошую фору.

Пирр повернулся, скользнув взглядом по роскошной тунике Криспа, столь не похожей на его собственную шерстяную рясу. В глазах настоятеля вспыхнула презрительная насмешка. Потом он узнал Криспа. Выражение лица его переменилось — слегка.

— Давненько я тебя не видал, — проговорил игумен. — Я думал, праздная жизнь во дворце тебе больше по вкусу, нежели наша скромная обитель.

Крисп покраснел, поскольку в словах Пирра было достаточно много правды.

— Мне нужна ваша помощь, святой отец, — сказал он и умолк, ожидая ответной реакции настоятеля. Если Пирру охота лишь посмеяться над ним, нужно срочно искать себе другого жреца.

Но игумен посерьезнел. Он явно не забыл ту странную ночь, когда Крисп впервые забрел в монастырь святого Скирия.

— Фос велит нам помогать любому, кто хочет познать благодать, — медленно проговорил игумен. — Пойдем ко мне в кабинет; расскажешь, в чем у тебя нужда.

— Спасибо, святой отец, — выдохнул Крисп. Он последовал за настоятелем по узким сумрачным коридорам монастыря. Тем же путем он шел и в прошлый раз, но был тогда слишком погружен в свои мысли, чтобы замечать что-либо вокруг.

А вот кабинет он вспомнил. Аскетичный, суровый, как и сам Пирр, он выполнял свое предназначение, чураясь излишеств. Игумен махнул Криспу на деревянную табуретку, сам примостился на другую и вытянул вперед шею, точно бородатая хищная птица:

— Так чем я могу тебе помочь? Мне казалось, ты скорее обратишься за помощью к Гнатию — он с легкостью отпускает любые грехи.

«Да, зато с тобой дело иметь куда как нелегко», — подумал Крисп.

— Гнатий мне не помощник, потому что я нуждаюсь в защите от Севастократора Петрония, — ответил Крисп — и понял, что ему удалось завладеть вниманием игумена.

— Чем же ты заслужил немилость Петрония? — спросил Пирр. — Неужто ты пытался внушить императору, что ему лучше заняться государственными делами, нежели, с благословения собственного дядюшки, погрязать в праздности и распутстве?

— Чем-то в этом роде, — ответил Крисп; он ведь взаправду старался привлечь Анфима к управлению империей. — А теперь Севастократор, хотя и ушел в поход, пытается убить меня колдовскими чарами. Мне сказали, что молитвы жреца могут отвести злые силы. Будете вы молиться за меня, святой отец?

— Буду! Благим богом клянусь, буду! — Пирр, вскочив с табуретки, схватил Криспа за руку. — Пошли со мной к алтарю, Крисп, и вознесем молитву вместе!

Алтарь в монастырском храме, в отличие от Соборного алтаря, не мог похвалиться ни серебром, ни златом, ни слоновой костью, ни драгоценными каменьями. Он был из простого дерева — такой же неприхотливый, как и вся монастырская жизнь. Пирр с Криспом плюнули на пол перед алтарем в знак ритуального отречения от бога тьмы Скотоса, вечного Фосова соперника. Затем, воздев руки к небесам, они хором произнесли символ веры: