— Мы — нет, — ответил Будник.

— Я боюсь, Сережа!

— Ты всегда так говоришь. И ничего не происходит. А сейчас мы сильны, как никогда. Не забывай, сколько у Елесенко конкурентов в этой предвыборной кампании. Он их в своей газете «Уральская новь» утюжит бронетранспортером. Кто-нибудь обязательно захочет приобрести эти фотографии. Для личной коллекции. Адреса мы знаем, я запомнил, когда снимали передачи.

Они лежали на кровати — на той, которая являлась своеобразной съемочной площадкой. В качестве актеров здесь выступили уже около десятка несчастных, и ни один из них не попытался разделаться с шантажистами. Темперамента мужчин хватало лишь на то, чтобы блеснуть перед видеокамерой своими сексуальными возможностями. Увидев фотографии, они сразу утрачивали энергию и задор и думали только об одном — как бы кассета с их художествами не попала в руки жене, или — еще ужаснее! — в розничную торговлю.

Оля ела клубнику из банки, пальцы и губы у нее были в красном соке, а язык — ярко-розовым. Сергей влюбленно наблюдал за прожорливой подругой.

— Все-таки удачно вышло, что Елесенко сам обратил на тебя внимание. Инициатива исходила от него.

— Да еще какая!

— Значит, сам во всем и виноват.

— А он не заявится ко мне за разъяснениями?

— На всякий случай я уберу пока видеокамеру и заменю тонировку на зеркало.

— Столько работы!

— Игра стоит свеч, Шушу. Не забывай, какой гонорар мы получим в результате.

— Об этом я никогда не забываю, — улыбнулась Оля. — Ты сегодня ночуешь у меня?

— Хотелось бы.

— Тогда оставайся, — милостиво кивнула Ольга. — Только знаешь, в холодильнике шаром покати. Кроме клубники и хлеба, ничего нет. Купила сегодня трехлитровую банку.

— А давай закажем что-нибудь по телефону. Давай?

— Ой, это ведь дорого!

— Шушу! Ты забыла, сколько мы с тобой заработали в этом месяце?

Сергей спрыгнул с кровати и пошел звонить по телефону. Вскоре им доставили две огромные пиццы.

— У-у! — изумилась Оля, раскрывая горячую картонную коробку. Дока-пицца, нельзя не подавиться! Вкуснотища-то какая!

Между Лео и Машей вновь разыгралась военная баталия. Причиной послужил врач Никита Белкин. Перебирая в памяти очаровательные эпизоды вчерашней встречи с Машей, он вдруг загорелся желанием как-то помочь девушке в ее журналистском творчестве. И примчался в гости, хотя его никто не звал. Лео взвился, но погас под гневным взглядом зеленоглазой мучительницы.

— Не забывай, я свободна в выборе, — с интонациями вредной феминистки заявила она и широким жестом пригласила Никиту в комнату. Квартира, между прочим, принадлежала не ей, а другу Лео. Но Маша об этом и не вспомнила. Она поставила американца в чрезвычайно унизительное и двусмысленное положение, откровенно заигрывая с врачом.

Лео молча терпел издевательства, приберегая семейную сцену на потом. Он не был настолько продвинут в своих убеждениях, чтобы радостно принять Никиту третьим номером в их брачный союз с Машей. Лео хотел владеть белобрысой нахалкой безраздельно. Журналистка, впрочем, заигрывала с Никитой совсем не потому, что желала продолжения интриги. Ее вчера обидел Шведов, она теперь мстила, как могла, всем подряд.

А врач и не предполагал, что у Маши в заначке есть еще один любовник. Он подобрал девушку, злую и недовольную отказом какого-то таинственного идиота заняться с ней сексом. Никита наивно решил, что красивая блондинка в данный момент пребывает в состоянии несчастной любви.

— После того как мы с тобой… — начал Никита, но осекся.

Лео хмыкнул, встал и гордо удалился на кухню. Маша тут же перестала строить глазки Белкину и посмотрела на него не очень-то приветливо.

— Маша, я не знал, что ты не одна, — сказал врач.

— А почему я должна была быть одна? — нервно спросила Маша. Мужчины сейчас ее раздражали. Никита немного подсократил размеры ущерба, причиненного Машиному самолюбию Игорем Шведовым, но все равно рана была свежа.

— Я думал…

— Думать вредно.

— Не думать еще вреднее. Ты говорила, что пишешь статью о выборах в Шлимовске.

— И что?

— А у меня есть интересные сведения об одном из кандидатов.

— Оставь их при себе.

— Совсем не интересуешься?

— Зачем ты вообще приперся?

— Я полагал, что тебе не будет неприятно меня видеть.

— Как вы, мужчины, самоуверенны! Я вроде бы вчера совершенна ясно выразилась? Переспали и разбежались. Ты направо, я налево.

— Тебе не понравилось?

— Понравилось.

«Но Лео в принципе ничем не хуже. А вот Шведов лучше их обоих, вместе взятых! Черт возьми!»

Никита скукожился от разочарования. Он-то прискакал сюда бодрым мустангом с тайной надеждой повторить вчерашний гимнастический этюд. Надежды рушились.

— Ладно, показывай, что принес.

Врач призадумался. Он готов был пожертвовать докторской честью и выдать «тайну исповеди» ради нового свидания с Машей, но Маша явно не собиралась благодарить его за предоставленную информацию.

— Знаешь, тебе это, наверное, не пригодится, — решил Никита. — Я пойду.

Пресс-герл словно подменили. Она очаровательно улыбнулась и заблагоухала цветочным ароматом. Маша приблизилась к Белкину и доверительно взяла его за руку.

— Не надо, — сказала она, и в фразе слышалось одновременно «Проваливай, гад!» и «Останься, мой ангел!».

Никита застыл в смятении. G женщинами трудно, когда они сами не знают, чего хотят. Но Маша била все рекорды неопределенности.

— Нет, пойду, — все-таки принял окончательное решение врач. — Прощай, Маша!

— Прощай, Никита, — тихо ответила девушка. — Будешь в Москве — заходи в гости. Повторения, надо признать, хочется. Наверное, я погорячилась насчет «разбежались». Я и забыла, когда участвовала в таком воодушевленном сексе. А когда ты сделал мне…

Маша шептала горячо и страстно, заглядывая ему в глаза и сочно описывая подробности. Никита обмяк, вновь переживая упоительное приключение. В Машиной профессиональной интерпретации — да, девушка виртуозно владела словом — все было даже ярче, чем на самом деле.

— …А я скоро уезжаю. Редактор рвет и мечет, что до сих пор прохлаждаюсь в Шлимовске. Никак не расправлюсь со статьей. Не хватает изюминки, — грустно закончила она.

— Я же и привез тебе изюминку. Весом три килограмма! — объяснил глупой девчонке Никита. — А ты не хочешь посмотреть!

— Правда? Ну давай, — задумчиво сказала Маша. Она не суетилась, чтобы не спугнуть жертву. Пресловутый документ перекочевал из кармана рубашки в жадные руки журналистки. Она с интересом уставилась на бланк с цифрами. У нее радостно забилось сердце.