— Ну что ж, наука и производство должны шагать в одном строю. Это записано в директивах съезда нашей партии. Всегда рад помочь вам, Петр Михайлович. Станок и бурильщики с завтрашнего дня в вашем распоряжении.

Петр Михайлович поблагодарил его и направился к выходу. Оглянись он в эту минуту — увидел бы кислую физиономию начальника разреза. Именно завтра Вадим Ильич предполагал пробурить возле своего дома скважину на воду. Дражайшая половина надоумила. Все равно, дескать, буровики уже целую неделю больше точат лясы, чем работают: нет победитовых коронок. Так пусть сделают для своего начальника доброе дело — просверлят дырку в песках и оборудуют колонку. Тут победитовых коронок не надо, можно обойтись и стальными... Теперь придется отложить.

Выходя из конторы, Кравчук-старший столкнулся в двери с широкоплечим человеком в кожаном пальто и ондатровой шапке.

— Петр Михайлович?! Здравствуйте! Я — Галицкий!.. Федор Лукич Галицкий, помните?! — Человек запнулся, уставившись ясным взглядом в лицо профессора. — Вы у нас в горном институте читали спецкурс и гидрогеологию... А мы с Сидоровым учились в тридцать второй группе. Не помните?.. Вы давно у нас в Кедровске? Больше месяца? Ого!.. А я вот только сегодня приехал... Был в отпуске — в Ялте. Сразу за два года взял... Чудесный город! И море еще теплое: вода плюс пятнадцать. Многие купаются. Красота-а!

Петр Михайлович наморщил лоб, силясь воскресить в памяти годы, когда преподавал в горном институте... Нет, студента по фамилии Галицкий он вспомнить не мог. Сколько ни старался. Но не скажешь ведь об этом прямо. Неудобно.

— Да-да... тридцать вторая группа. Вместе с Сидоровым. Хорошо помню... — соврал он.

18

Озеро Карыг замерзло давно, но Савушкин, прежде чем начать бурение, долго колесил на вездеходе по перламутровому льду, проверяя его прочность. Все-таки станок ручного бурения вместе с балком и прицепом весят больше пяти тонн. Да прибавь сюда еще трактор «Беларусь». Вес солидный! Надо быть осторожным... Лед, правда, не гудел, не потрескивал и был устойчив, как броня. Просверлили буровым коловоротом дырку посредине: толщина льда один метр и пятьдесят шесть сантиметров.

— Выдюжит, — авторитетно заключил Миша Гречуха.

Саша понимал: все будет хорошо, лед и впрямь не проломится, но смутное беспокойство, как только приехали на это озеро, уже не покидало его.

Раскатисто треща, трактор выволок на лед балок — рубленный из пихты вагончик на полозьях, загруженный трубами и бочками прицеп с броской надписью на облезлом борту: «Эй, ухнем!» Гречуха и его новый помощник Иван Баглей — курносый, сероглазый крепыш — пробив ломами лунку, установили в ней кондуктор — короткую трубу на стальных держаках. К концу специального рычажного приспособления привинтили штангу, а к ней — бур. Опустили все это хозяйство в кондуктор.

— Обождем полчасика. Пусть кондуктор примерзнет хорошенько. Айда в балок, — прошамкал одеревеневшими на морозе губами Савушкин.

Сверлили скважину попеременно: то Гречуха, то Баглей. Беснующийся белый рой забивал буровикам дыхание, выжигал из глаз слезы.

Трсс... трсс... трсс... — скрипел бур.

Пройдя лед и двухметровую толщу воды, он врезался в породу, слагающую дно озера. А минут через двадцать Гречуха вытаскивал уже из самой главной трубы — колонковой — первый керн: черный, отливающий синевой, плотный ил.

— Готово... — просипел Баглей и стал крутить руками «мельницу», чтобы согреться.

Скважина курилась паром, словно дымоходная труба, зеленоватые брызги воды тут же превращались в прозрачные бусинки. Саша быстро собирал керн в ящик и, не давая породе смерзнуться, тащил все в балок. Там стояла миска с расплавленным парафином. Он резал ножом ил, как колбасу, на короткие — в три пальца толщиной — колечки, обвязывал нитками и осторожно опускал в парафин. К каждому образцу привязывал бирку — с номером скважины...

За пять дней пробурили шестнадцать скважин. А вон на семнадцатой — дело застопорилось. Прихватило бур... Гречуха, Баглей и Саша скопом дергали за рычаги, пыхтели, силясь вытащить из ствола колонковую, но та словно приросла ко дну.

И тогда Саша притащил буровой коловорот и стал расширять дырку во льду.

— Что ты задумал? — прищурился Гречуха.

— Буду откапывать.

Буровики принялись помогать ему.

Когда дырку расширили метров до двух в диаметре, Саша измерил палкой толщину воды. До твердого — шестьдесят сантиметров. В самый раз.

Сбегал в балок, надел вместо валенок болотные сапоги. Взял штыковую лопату.

— А может, лучше, язь его переязь, подъемный кран вызвать? — предложил неуверенно Гречуха.

— Сколько же он весит? Тонн восемь? А если лед не выдержит? Да и вообще, время дорого... — Саша подтянул до живота голенища сапог и осторожно стал опускать правую ногу в воду. Нащупал место потверже, уперся... Кажется, все в порядке. Можно опускать и левую... Стал, распрямился.

— Давай, братцы-аргонавты, лопату!

Минуты две буровики молча наблюдали, как Саша, орудуя лопатой, приловчившись, выкидывал на лед густую, как деготь, бурую жижу. Потом переоделись и, вооружившись лопатами, последовали его примеру.

«А ребята — ничего... Подходящие», — подумал весело Саша.

Вода пенилась, стреляла пузырьками... Скрежет лопат. Тяжкое, прерывистое дыхание. Остервенелое чмоканье сапог. Чик-чаг... чик-чаг... чик-чаг... Брезентовые рукавицы уже не грели — покрылись ледяной коркой. Руки зашлись от холода, ноги как на протезах — от напряжения их не согнуть.

— Еще чуток! Уже шатается... — прохрипел Саша. Поднял лопату, насилу передвинул левую ногу. И тотчас же почувствовал, как сапог предательски скользнул в сторону. Саша неловко взмахнул руками и, потеряв равновесие, бултыхнулся в воду. Она вмиг проникла сквозь одежду, ежом вкатилась под воротник, ледяным панцирем обожгла тело...

Баглей схватил младшего Кравчука за рукав полушубка, помог выбраться на лед.

Зубы у Саши выбивали чечетку.

— В балок! Живо! — закричал Баглей и грустно подумал: «Пацан... Совсем пацан. Все молчком, молчком... Думает, мы не понимаем, что скважины эти нужны не Петру Михайловичу Кравчуку, а его сыну — Володьке...»

В балке буровики помогли Саше раздеться. Нашлись и сухие «доспехи» — ватные штаны, телогрейка. Баглей вытащил из тумбочки неначатую бутылку спирта; сбил деревянной рукояткой большого охотничьего ножа сургуч с горлышка. Плеснул в кружку.

— Дуй, водолаз.

— Да вы что?! Здесь же двести грамм... Я сроду спирт не пил... — упирался Саша.

— Не будь кисейной барышней. Дуй, едрена кость! Иначе аккурат схватишь воспаление легких, — проворчал Гречуха.

Саша вздохнул и, закрыв глаза, опростал кружку. Неистово закашлялся, вытирая кулаком слезящиеся глаза, забегал по вагончику. Горло огнем жгло — нельзя