По пути домой ее уязвленная гордость переросла в твердое намерение. Она вошла в дом на Флауэрс-стрит, дрожа от нетерпения. Сын поджидал ее. «Он не дефилирует с довольным видом по площадке для игры в гольф, – горько думала она, – а сосредоточенно читает в кухне». Стараясь не выдать волнения голосом, она спросила:

– Думаешь, ты сможешь выиграть одну из тех стипендий, о которых говорил?

Питер поднял глаза, немного удивленный ее странной напористостью.

– Да, мама, – сказал он. – Но разве дядя Ричард не…

– Молчи! – в сердцах сказала она. Потом, сделав над собой усилие, взяла себя в руки и с нежностью взглянула на него. – Хочу, чтобы ты завтра подал заявление, – другим голосом, спокойно проговорила она. – Ты получишь стипендию, сынок, а остальное для тебя сделаю я.

В самом деле похоже на мелодраму. Она еще покажет Ричарду с его посредственными отпрысками и, самое главное, Еве. Да, когда Ева в очередной раз рассмеется, Люси сумеет ответить ей спокойной насмешливой улыбкой. Она уже мысленно упивалась картинами будущего, стиснув зубы в непреклонном стремлении к своей цели.

Осторожно вставив ключ в замок, она бесшумно повернула его и тихо вошла в квартиру. В маленькой передней, куда из веерообразного окошка над дверью проникал тусклый свет, она положила кожаную сумку – не ту знаменитую, коллекторскую, а сумку для покупок, недавно приобретенную на Каледонском базаре, – затем сняла пальто и шляпу, повесила их на вешалку и, повернувшись, неслышно направилась в кухню.

Сын занимался – поставив локти на стол, стиснув виски ладонями, то и дело ероша волосы, он склонился над книгами и листками бумаги, поглощавшими его внимание настолько, что он даже не поднял головы при появлении матери. Она не стала отвлекать его, а принялась молча готовить ранний ужин – поставила чайник, зажгла газовую горелку, время от времени бросая взгляды на его затылок. Уже почти три недели продолжались эти напряженные занятия, и ее невыразимо трогал сосредоточенный вид Питера. Покончив наконец со всеми приготовлениями, она тихо произнесла:

– Можно теперь освободить стол, Питер?

– Привет, мама, – откликнулся он, словно лишь сейчас заметил ее присутствие. Он откинулся на спинку стула. – Снова меня отвлекаешь.

– Если хочешь, могу дать тебе еще пять минут, – пробормотала она.

– О-о, все хорошо, – охотно откликнулся он. – Я уже достаточно позанимался.

Поглядывая на него и примечая его бледность, она стала осторожно перекладывать книги на отчищенный деревянный ящик – теперь его для красоты называли комодом. Питер минутку посидел, вольно развалившись на стуле и с полуулыбкой наблюдая за ее действиями, потом встал и, засунув руки в карманы, принялся вышагивать по дому. Пока Люси стелила скатерть и быстро накрывала на стол, ей было слышно, как он расхаживает по соседней комнате, вслух затверживая отрывки из ученых трудов, совершенно недоступных ее пониманию.

– Готово! – бодро выкрикнула она, когда звуки затихли. – Иди ужинать.

«В этом доме, – подумала она, – гонг не нужен».

– Право, квартал этот просто очарователен, – входя в кухню, заявил Питер. Справившись с первоначальным замешательством, он в последнее время частенько острил по поводу их округи. – Я только что наблюдал за детьми – они играли в футбол консервной банкой у сточной канавы. – Усевшись, Питер захрустел тостом. – На мой взгляд, мы не сможем быстро отсюда выбраться.

– Что ж, – согласилась она, подавая сыну поджаренное до коричневой корочки рыбное филе, – когда-нибудь мы это сделаем.

– Предоставь это мне, – уверенно произнес он, в задумчивости помешивая чай, потом взял нож и вилку. – Снова рыба, – заметил он, правда без недовольства.

– Я думала, тебе понравится, – быстро вставила Люси. – Очень свежая. Ходила за ней на рынок – отчего ж не пройтись? – там хорошие цены. Легкая пища, подходит тому, кто занимается. Говорят, отличное питание для мозга.

– К черту питание для мозга, – снисходительно проронил сын, и в его голосе она различила насмешливые нотки Фрэнка. – Но вкусно, – пробубнил он с набитым ртом, – и аромат приятный. – Почти расправившись со своей порцией, он поднял глаза и вдруг спросил: – А где твоя тарелка? Ты ничего не ешь.

– Знаешь, я равнодушна к рыбе, – со смехом проговорила она. – К тому же я только что пила кофе с кексом. Мы с мисс Тинто по пути в контору зашли в кафе к мисс Чишем, и мне сейчас не до ужина.

Положив себе в рот последний кусочек, Питер с сомнением посмотрел на мать. Он подозревал, что она лишь притворяется веселой.

– Ну ладно, – сказал он, – пусть будет так. Ты испортишь себе желудок.

Это предостережение, столь часто слышанное им в детстве, вернулось к ней рикошетом. Она с улыбкой наблюдала, как Питер взял «Ивнинг ньюс» и развернул розовые листки на спортивной странице. Сначала он читал молча, потом, ощупью найдя чашку, сделал большой глоток и с видом знатока произнес:

– «Уэст» может рассчитывать на хороший сезон. Команда вполне приличная.

– Да? – с показным интересом откликнулась она.

– Великолепная, – ответил он, – помяни мое слово.

Она не отличила бы футболиста от тяжелоатлета, но ей приятно было видеть, как его бледное лицо порозовело от оживления, слышать, как он доверительно разговаривает с ней, откровенно рассказывает о своих пристрастиях и интересах. Пока он читал, она прихлебывала из чашки, с легкой улыбкой наблюдая за ним и отпуская уместные замечания. Иногда его вдруг прорывало:

– Подумать только, послушай, мама!

Да, она, его мать, была по меньшей мере довольна.

Наконец он бросил на пол последний газетный лист, зевнул и потянулся.

– Это чтиво не поможет мне занять первое место в списке. Но все же я трудился весь день.

Люси взяла за правило не давить на сына, пока он готовится к экзаменам, но в тот момент позволила себе пошутить:

– Судя по твоему виду, ты отлично позанимался. По-моему, ты собой доволен.

– Погоди немного и увидишь, как я буду доволен, когда объявят результаты, – важно изрек он. – Я возглавлю этот список – или не получу ничего!

– Да, ты всегда хорошо учился, – в задумчивости произнесла она, – все годы, с самого первого школьного семестра.

– Ну и ты хочешь, чтобы я сейчас остановился?

– Раз уж ты получишь одну из стипендий, – предположила она, – не важно, будет она первой или последней.

Люси встала и начала убирать со стола. Питер задумчиво смотрел на нее.

– Я помогу тебе вытирать тарелки, – сказал он немного погодя, когда она приготовилась мыть посуду.

Она подняла мокрую руку:

– Сиди на месте, мальчик.

Но он встал, снял с крючка кухонное полотенце и принялся вытирать вымытые тарелки, которые она складывала на дешевый лакированный поднос. Это наполнило Люси удивительным ощущением их близости: Питер почти касался ее и, возвышаясь над ней на полголовы, трогательно помогал ей в черной работе у кухонной раковины… Люси мечтала о том, как однажды, в тот вечер, когда он, возможно, придет домой после блестящей операции, она будет сидеть напротив него за безупречно сервированным столом в их столовой и скажет… да, она весело спросит: «А помнишь те дни, когда мы вместе мыли посуду на Флауэрс-стрит?» Это будет почти курьезное воспоминание! Но сейчас, однако, она дорожила его помощью – знаком товарищеской сплоченности.