Вира была тринадцатилетней девочкой. Маленькой, но уже красивой. Длинные волосы ее были как черный шелк, большие карие глаза блестели от слез, и это делало ее еще прекраснее. Человек по имени Рясте поставил ее на колени и снял с глаз повязку. Она увидела небольшую наковальню, тигель, молотки из настоящего железа. Она в первый раз видела такое – жители в их лесных краях не умели сами обрабатывать металл. Ножи, топоры и прочую бронзовую утварь привозили высокие люди с низовьев Большой Реки и обменивали на мед, шкуры, глиняную посуду. Рясте умел делать ножи сам, а потому слыл колдуном. Мирные жители деревни боялись его.

Мать продала ее. В семье, кроме Виры, было одиннадцать ртов, а еда вся кончилась. С тех пор как зимой погиб Эрвяпаи, отец Виры, становилось все голоднее. Запас зерна истощился, а до нового урожая было еще долго. Ей просто не повезло. Она первая подвернулась под руку матери, когда пришел Рясте и сказал, что хочет купить девочку. К тому же она была не такой тощей, как остальные, – она часто бегала по лесу и знала, какие корешки можно есть ранней весной. Это понравилось Рясте. Рясте был добр – он дал за девочку хорошую цену. Он даже снял с девочки одежду и отдал матери – достанется младшим детям. Потом запихнул голую плачущую Виру в кожаный мешок, от которого пахло зверем, закинул за плечо и пошел. Он был очень силен – этот огромный человек. Недаром его звали Рясте – «Волк».

– Рясте, что ты хочешь делать?

Рясте снял с себя всю одежду, и Вира с облегчением подумала, что, может быть, он просто собирается спать с ней. Она еще ни разу не спала с мужчиной, хотя лоно ее уже начало покрываться темными волосами, а грудь округлилась и иногда болела. Она не раз видела, как взрослые делают это. Она легла на спину и раздвинула ноги.

– Тебя еще не испортили? – спросил Рясте.

– Нет.

– Посмотрим... – Рясте опустился на колени и засунул палец между ног Виры так, что она вскрикнула. – Да, похоже. Это хорошо.

– Рясте, тебе нужна женщина? Я могу быть хорошей хозяйкой.

Рясте накинул на себя огромную волчью шкуру. Вира знала – эта была шкура Отца Волков, огромного седого зверя, который загрыз не одного человека в их селении и считался духом-оборотнем. Рясте убил его прошлым летом. По слухам, он впитал всю силу Отца Волков и имел власть над лесными созданиями.

– Сейчас я сделаю нож, – сказал он. – Я выкую хороший бронзовый нож. А потом мне надо закалить его. Да.

Вира снова заплакала. Она знала, что могут означать эти слова. Но она не могла убежать, потому что Рясте привязал ее к дереву. Она не могла помолиться Богу, потому что племя Мором, к которому она принадлежала, еще не знало Бога. Они поклонялись духам деревьев в священных рощах, но здесь не было ни одной березы, с духом которых – смешливой белой девушкой – дружила Вира. Кругом росли только мрачные ели и осины – с корнями, подточенными хлюпающим и вздыхающим болотом. Поэтому Вира могла лишь плакать и дрожать от страха и холода.

– Я хочу стать волком, – говорил Рясте. – В прошлый раз у меня почти получилось, но та девчонка оказалась испорченной. А теперь должно получиться. Эти ножи, – он поднял вверх два кинжала, дымящихся и покрытых окалиной, – станут моими клыками. У меня нет врага. Нет здесь человека, который посмел бы встать на моем пути. Но я знаю, что враг мой придет сюда через тысячи лун. Он придет в надежде совершить свое дело. И пусть это проклятое место накажет его! Пусть!!!

Он встал сзади девушки и рывком поднял на ноги. Затем наклонил ее над уродливым глиняным сосудом, схватив за волосы так, что голова запрокинулась.

– Баар сузи, Баар элати, вейс абазиит, – прошептал он.

Вира захрипела и забилась в его руках, когда он перерезал ей горло раскаленным ножом. Кровь шипела, крутилась шариками на почерневшем металле и стекала в чашу. Колдун внимательно следил, чтобы ни одна драгоценная капля не упала на землю. Когда агония закончилась, он взял труп за ноги и перевернул над сосудом, как забитую свинью. Он хотел всю кровь.

Он почувствовал, как голоден. Он не ел уже две недели, готовясь к инициации. Он схватил жбан и начал жадно пить красную дымящуюся жидкость. Руки его дрожали, кровь выплескивалась на его грудь, смывая черные знаки, начертанные дегтем. Он размазал кровь по телу, вычерпывая последние слизистые сгустки из чаши. Кожа его чесалась все сильнее. Колдун, извиваясь от нестерпимого зуда, сбросил волчью шкуру в костер, и удушливый черный дым заполнил воздух. Рясте закашлялся. Он почти уже потерял рассудок, но одна мысль еще оставалась в его голове: «Должен... Да... Успеть...» Оборотень наклонился над распростертым телом девочки и схватил ее за волосы. Голова ее отделилась от туловища, глаза моргнули и пронзительно уставились на колдуна.

– Хщрйй... Брррг... Врррийй! – Колдун пытался что-то сказать, но уже не мог. Потому что челюсти его вытянулись, зубы выросли и заострились, не убираясь в зловонной пасти, уши сместились вверх и стали остроконечными. На спине оборотня кожа лопалась клочьями и мех, серый грязный мех, полз вдоль позвоночника, как взбесившийся лишайник. Пальцы превратились в когтистые лапы. Голова Виры упала и покатилась по земле, щелкая челюстями. Волк припал мордой к земле и завыл – яростно и безутешно...

* * *

Теперь уже никто не помнил, почему это место называлось Волчьим Логом. Никому не было дела, откуда взялось это название, идущее со времен древних финнов и повторенное предками вятичей, появившихся здесь вскоре после жертвенного заклания Виры. Когда бульдозер, разравнивавший кучи щебня, проехал над местом, где лежали кости убитой девочки, он содрогнулся всем своим металлическим телом и заглох. Из двигателя его клубами повалил дым, а водитель вывалился из кабины, держась за живот, кашляя и отчаянно матерясь. Кости девочки, сложенные в форме зловещего знака «Пийан», сдвинулись от толчка, и сила древнего проклятия уменьшилась. Но не исчезла вовсе.

Проклятие древнего оборотня было погребено под полуметровым слоем гравия и асфальта. Нынешние люди ведать о нем не ведали. А узнали бы – только посмеялись. Поэтому когда какой-нибудь подвыпивший весельчак, неосторожно вставший над полуистлевшими костями в восточном углу площадки, падал на землю в корчах, изрыгая непонятные слова, и его начинало рвать кровью, это приписывалось неумеренному количеству отвратительного спирта-ректификата, подкрашенного чаем и выдаваемого здесь за коньяк. «Скорая помощь» увозила его с диагнозом «острое алкогольное отравление», и через неделю пострадавший приходил в себя. А слава дурного места? Что ж, это не повод, чтобы сворачивать дело, приносящее хороший доход.

* * *

– Тэрик, ты не знаешь, какого хрена мы здесь торчим?

– Черт знает... Крот приказал, ничего не объяснил. В шесть быть, оружия не брать. Я бы лично сюда не поехал. Поганое место. Мишка здесь месяц назад отравился – три дня кровью блевал.

– Ага. Я слышал. Да у них всю дорогу так – то один с копыт слетит, то другой. Травят людей дерьмом почем зря. Разобраться бы с этими шашлычниками – вконец оборзели! Говорят, у них «крыша» хорошая...