медлили, не спеша нападать. Мы отступили еще на пару шагов, отслеживая каждое движение противников. Рыжая тяжело сползла по стене. Сидя на полу, она начертила на ней символ печати демона чужой и своей кровью, обмакнув пальцы в рану на боку. Вильгельм встал с колен. Выглядел он скверно, но кривил губы в неизменной ухмылке. Загнанные в угол гостиной, мы приготовились защищаться.

— Главное, сделайте так, чтобы они коснулись стены, — приказала рыжая. — Они всего лишь люди, а вы — нет.

Вампир выпустил черные когти, безумно улыбаясь и демонстрируя рот, полный острых клыков. Я сделал то же самое, приготовившись дорого продать свою жизнь.

— Давайте, святоши! — закричала Лилит и разразилась злым смехом на грани истерики: — Нападайте!

Они не заставили себя ждать. Бросились все как один. В руках у служителей находилось совершенно разное оружие, но огнестрельное они убрали. Наверное, боялись перестрелять друг друга в такой тесноте. Кресты и кинжалы. Кто-то сжимал аэрозоли со святой водой и серебром. Я и мистер Рот приняли первые удары, легко уклоняясь от них. Вильгельм, уйдя от серебряной струи, полоснул напавшего когтями по спине и толкнул на стену возле Лилит. Я не увидел, что произошло после, лишь вскрик, поэтому сделал почти то же самое, ногой отправив служителя на встречу со стеной. Едва тот коснулся ее, на ней показались оскаленные лица. Стена поглотила человека в куртке с крестом. На поверхности остались лишь части руки и лица, вмурованные туда и уже неживые. Орден впечатлился и стал нападать осторожнее, а мы — наоборот.

Налетали на них.

Резко.

Быстро.

Безжалостно.

Двоим удалось выбежать из номера, остальные не успели и остались навечно украшать стену «Дахштайна». Меня бросало в жар, я постоянно сглатывал слюну, взбудораженный схваткой.

— Не прикасайтесь к стенам! — отчаянный крик раздался из коридора.

Пока в номер никто не вошел, я протянул руку и рывком поднял рыжую с пола, обнимая за талию. Грудь нестерпимо ныла, но эта боль приносила удовольствие, я ощущал себя более живым, чем раньше. Лилит молчала, словно, наоборот, спряталась от внешних событий в глубины своего разума, как улитка в дом, что таскала на себе.

Мы поковыляли к потайному входу. Дверь тихо отъехала в сторону. С лестницы тянуло дымом и серой. Я и Лилит переступили полоску тонкой пыли, которая ознаменовала, что мы уже не в номере. За спиной было слишком тихо. Я обернулся, не в силах поверить, что вампир за нами не последовал. Мистер Рот стоял, упираясь руками в проем. Его лицо, подсвеченное полной луной, казалось гротескной посмертной маской.

— Мы в расчете, Лилит.

Рыжая вздрогнула. И я почувствовал, как она напряглась.

— Сбегаешь, как и всегда, — в голосе Лилит слышались издевка и, как ни странно, грусть.

Мистер Рот нервно повел плечами, словно сбрасывая слова демона, как налипшую грязь. Рыжая и вампир несколько мгновений мерились взглядами. В их лицах не осталось привычного мне недовольства друг другом. Так глядят люди, которые прощаются навсегда.

— Будто бы у меня есть выбор, — горько ухмыльнулся Рот.

— Вечно бегать не выйдет, Вильгельм. Однажды тебе придется встретиться с прошлым.

Вампир кивнул и растворился в сумерках комнаты. Я хотел было догнать его и заставить идти с нами, но рыжая покачала головой, останавливая.

— Отведи меня к вратам.

— Почему он сбежал? — злился я, бессильно сжимая руку в кулак.

— У него своя битва, та, что еще предстоит.

Она сняла мою руку с талии и повернулась ко мне лицом.

— Когда мы спустимся, ты должен сделать все, что я прикажу. Не слушай голос Фера Люция, если хочешь сохранить жизнь.

— Снова я слышу заботу? — сыронизировал я, пока она заглянула за ухо, чтобы оценить демоническую печать.

Лилит облизала пересохшие губы и искренне, по-настоящему улыбнулась, полностью преобразившись. Она присела на ступеньку и посмотрела в мои глаза.

— Перед тем как спуститься, я должна кое-что рассказать тебе, Дэн.

За двое суток до этого. Лилит

— Дэн, выметайся, — прорычала я и, проследив, чтобы Дэн покинул номер, захлопнула за ним дверь. Затем вернулась к Филиппу. Разбитое лицо опухло настолько, что я с трудом различала в этом месиве его глаза.

— Ну, давай, Первая. Принять смерть от твоих рук не так уж и плохо, — прошептали его губы в запекшейся крови.

Первая? Он шутит?

— Как ты меня назвал? Первая? Я не та Лилит, о которой ты подумал, — иронично протянула я, еле удержавшись от того, чтобы не наклониться и не слизнуть кровь с раздувшейся кожи.

Филипп тяжело засмеялся, демонстрируя окровавленные зубы.

— Так ты до сих пор в неведении… Лилит — его первое творение, которое он любил больше всех других демонов, восстала против порядков Ада, за что была наказана.

— Да, я знаю. Он убил ее, — нетерпеливо перебила я.

— Нет, не убил. Фер Люций пытал ее сотни веков в глубоких подвалах своего замка, а потом лишил воспоминаний и вселил в тело младенца. Девочка выросла в Богемии, а потом наступила на те же грабли, искушенная обещанием силы и мести. Это ты, Лилит. Ты — Первая и самая сильная из нас.

Я потеряла дар речи и отошла от Фила на несколько шагов. Внезапный холод разлился по позвоночнику. Я отвернулась и потерла мгновенно пересохшие глаза. Так же сухо было и во рту.

— Ты ведь не демон, — обескураженно произнесла я, сглатывая комок в горле.

— Я был им, пока не заключил сделку с доктором Фаустом. Он сделал невозможное и алхимическим заклинанием по примеру Фера Люция впечатал мою душу в тело младенца. Со мной осталась только память. Быть Филом Митсоном и дружить с Дэном мне понравилось настолько, что тело приняло душу, и теперь я человек. Демоны меня не чуют, как и я их. Я должен был всю жизнь защищать потомка Фауста от уготованной ему судьбы.

Что ж, весьма ожидаемо.

— Занятная история, но времени болтать с тобой у меня нет.

Я приблизилась к нему и выпустила когти. Филипп сжался, приготовившись принять смерть. Я наклонилась, молча разорвала веревки на его руках, а затем и ногах. Чувствуя на себе его изумленный взгляд, процедила:

— Я отпускаю вас при условии, что в полнолуние ты приведешь к отелю Ниотинского! До этого времени Дэн не должен знать о том, что я оставила вас в живых. Уйдете через подземный гараж.

Фил рвано дышал, прижимая руки к животу, словно ему было дурно. Хотя, думаю, так оно и было. Дэниэль хорошо его отделал. Митсон долго всматривался в мое лицо, силясь понять.

— Я принимаю твои условия, — отозвался он, и его глаза