- Бирюч, - усмехнулся ган, обнажая меч. – Ушел-таки, волчья морда!

Ган положился на свою сноровку и немалый опыт в противоборстве с молодым мечником, но просчитался. Бирюч оказался опытным бойцом и без труда отбил меч, направленный в голову. Ответным ударом он едва не разрубил вятского гана от плеча до пояса. Услада спасла кольчуга. Ган выронил меч из поврежденной руки и опустился на одно колено, пытаясь одновременно нащупать рукоять засапожника.

- Услада взять живым, - раздался из темноты зычный голос.

Бирюч на мгновение замешкался с повторным ударом, и ган успел метнуть в него длинный нож. Однако Услад промахнулся, брошенный им клинок пролетел над плечом Бирюча. Ган от досады крякнул, попробовал подняться, но был опрокинут на землю страшным ударом ноги в челюсть. Впрочем, долго лежать на траве Усладу не дали, все тот же Бирюч вылил на него целый шлем речной воды, в которой ган едва не захлебнулся.

- Живой, - почти обрадовался молодой витязь и, обернувшись к седовласому Белому Волку добавил: - Я же тебе говорил, Вадим.

Услад нехотя поднялся на ноги и огляделся вокруг. Первые солнечные лучи уже золотили верхушки деревьев, но наступающий рассвет не принес гану радости. Вся песчаная коса, столь неосторожно выбранная Усладом для привала, была усыпана телами его людей.

- Кому служишь, хазарская морда? – спросил Вадим.

- Я служу князю Коловрату, - соврал Услад. – А с боярином Венцеславом – бес меня попутал. Захотелось легкой добычи.

- Врешь, - усмехнулся Вадим. – Перед тобой, ган, ведун высокого ранга посвящения, а не зеленый мальчишка. Если и далее будешь кривить душой – не взыщи.

Угроза не была пустой. Услад был слишком опытным человеком, чтобы этого не понимать. Ведуны бога Перуна славились умением развязывать языки даже самым отчаянным молчунам.

- Бек Лазар послал, - нехотя сказал Услад.

- Зачем?

- Я должен был рассорить вятичей с радимичами.

- Поссорил, - хмыкнул Вадим. – Что дальше?

- Дальше мне надлежало помочь атаману Ревеню захватить Варуну и устранить князя Данбора.

- И что потом?

- Дождаться подхода хазарской рати бека Лазара и дальше действовать сообща.

- Сколько хазар собираются перебросить к Саркелу.

- Двадцать тысяч.

- Письмо к Ревеню у тебя при себе? – спросил Вадим.

- В седельной сумке, - нехотя признался Услад.

- И который из этих коней твой?

- Гнедой с белой отметиной во лбу.

- Бирюч, посмотри, - распорядился Вадим.

Бирюч отсутствовал недолго и очень скоро вернулся с бумагой, свернутой в трубочку. Вадим ее развернул и углубился в чтение. На лицо его, изрезанное морщинами, набежала тень. Окончив читать он вновь свернул бумагу и сунул ее за голенище сапога.

- Придется нам с вами стать хазарами, - сказал он с усмешкой, обернувшись к Белым Волкам.

- А этого куда? – спросил Бирюч, кивая на Услада.

- Гана ты отвезешь в Славутич на ладье, а мы далее пойдем вершими.

- А где я гребцов возьму? – удивился Бирюч.

- А пленные хазары, чем тебе не гребцы, - пожал плечами Вадим. – Для охраны я дам тебе четырех человек. Думаю, хватит.

- А что с остальными ладьями делать?

- Притопим у берега, - распорядился Вадим и добавил уже громко, что бы слышали все: - По коням, Волки, времени у нас в о обрез.

До Славутича Бирюч дошел водой без происшествий. Хазары, уцелевшие в злой сече, угрюмо орудовали веслами, кося глазами на молодцов в волчьих шкурах, но ни один из них не осмелился выйти из повиновения. Помалкивал и ган Услад, которого, впрочем, к веслу не допустили, а заставили проделать весь путь со связанными руками. Зато глаз Усладу никто не завязывал, и он, зыркая глазами по сторонам, очень скоро установил, что Радимицкая земля ныне запружена гостями, которые то и дело подъезжали к берегу, чтобы напоить коней. Опытный хазарский ган без труда установил, что ратники, попадавшиеся ему на пути, не радимицкие, а киевские и северские. И что пришли они в чужую землю не для развлечения. А уж когда он увидел на берегу реки кривичей, тут ему и вовсе многое стало ясно. Одно только непонятно было Усладу – почему князь Святослав собирает рать в Славутиче, а не возле Варуны, скажем? Ведь из Варуны до Саркела путь куда ближе. Ответ пришел сам собой, стоило только Усладу пораскинуть мозгами. Не пойдет Святослав в Русаланию, и к Саркелу он не пойдет. Свой удар Сокол нанесет в том месте, где его никто не ждет. Пройдя сквозь Вятскую землю, он ударит сначала по Сараю, а потом по Итилю. Выходит, не зря предупреждал Иосифа бек Песах о том, что Святослав слишком часто гостит в Волжской Булгарии. Вот и спелся он с тамошними ганами на беду Итиля. Ибо просто так, без предварительного сговора, булгары бы его рать через свои земли не пропустили. Какая жалость, что у гана Услада связаны руки, доберись он до Итиля с такими вестями, его осыпали бы золотом с ног до головы, а ныне ему ничего иного не остается, как кусать губы да размышлять о близком конце, не только своем, но и Хазарии.

Вестям о появлении близ Сарая киевской конницы в Итиле сначала не поверили. Князя Святослава ждали, но ждали-то совсем с другой стороны. Именно к Саркелу были посланы самые боеспособные хазарские тумены, поскольку от союзника каган-бека атамана Ревеня потоком шли письма о перемещении рати Святослава по Северской и Донской земле. В дополнение к двадцати тысячам хазар каган-бек Иосиф отправил к Саркелу еще столько же, во главе с едва ли не лучшим хазарским полководцем беком Песахом, ибо нельзя было позволить князю Святославу беспрепятственно переправиться на левый берег Дона. Сам Иосиф уже готов был двинуть на помощь Песаху последний свой резерв в тридцать тысяч гвардейцев и десять тысяч хазар. Хорошо, что не двинул, иначе остался бы сейчас в Итиле с личной дружиной в пять тысяч мечников и горсткой телохранителей.

- Может ошиблись твои соглядатаи? – зло глянул Иосиф на уважаемого рабби Иакова, примчавшегося в его дворец с дурными вестями.

- Так ведь купцы бегут из Сарая, - заступился за старого знакомого рабби Натан. – И все в один голос твердят – пришел Святослав с неисчислимой ратью. Бек Вагиз, сунувшийся было ему навстречу с пятитысячной ратью, был смят и отброшен за стены Сарая с огромными потерями. Воля твоя, каган-бек, но если ты не поможешь сейчас уважаемому Вагизу, то он не продержится и пяти дней.

- Дурак! – зло выдохнул Иосиф. – Еще позавчера Вагиз прислал мне письмо, где уверял, что на сотни верст вокруг города нет ни одного чужого мечника. И в Вятских землях все спокойно. И булгары клянутся в вечной дружбе. А теперь вдруг выясняется, что клянутся они не мне, а князю Святославу.

- Может, все еще обойдется? – выразил робкую надежду рабби Иаков.