– Ну, ей ведь еще нет восемнадцати, Кит был бы опекуномсестры. Я в свое время составила завещание и не скрыла его содержания от детей,они получают все в равных долях. И вот после истории с Макеем я вдруг, несдержавшись, крикнула, что перепишу завещание. Никита понял: большой куш можетуплыть из рук, и начал действовать.

– Все-таки зачем нужно было убегать? – растерянно повторилая.

Ми нахмурилась.

– Не хотела вводить сына в грех, не желала, чтобы он сталубийцей. Все хитрости Кита непременно выплывают наружу, карма у него такая. Ниодно вранье парня не осталось нераскрытым, я просто не рассказывала ему о том,что мне известна правда. Думала, мальчик в конце концов сам прекратит лгать. Яочень не люблю выяснения отношений, всяческие скандалы, вечно надеюсь, чтотрудная ситуация сама собой рассосется. Да что там говорить, все уже ясно!

Ми тщательно и быстро подготовила побег. Детективщицасправедливо полагала, что в Москве легче затеряться, чем в провинции. Смоляковасняла квартиру в густонаселенном спальном районе, в пятиэтажке, сделала нужныераспоряжения в банке, выделив родным лишь необходимую сумму на житье. Толькосейчас до Ми дошло: она сама виновата в произошедшем, нельзя развращать людейбесконтрольными суммами. Без конца осыпая Кита золотым дождем, мать превратиласына в иждивенца.

Ми наивно полагала, что, оказавшись без материнскогоширокого крыла, Кит возьмется за ум, начнет работать. Если она, Смолякова,является фактором, который разлагает окружающих, делает их ленивыми,никчемушными людьми и даже убийцами, то, выражаясь шахматной терминологией,королеву следует изъять с доски, тогда пешки опомнятся и превратятся внормальных людей. А когда они «протрезвеют», Ми выйдет из тьмы. Она продумалавсе детали, волосы она выкрасила дома, надела бейсболку, взяла сумку с новойодеждой, вошла в торговую галерею «Ка», переоделась в туалете и удрала.

В общем, Смолякова, как всегда, ощутила виноватой лишь себяи решила исправиться. Она написала письмо Насте и послание в «Марко», заверивиздателей, что рукописи станут поступать бесперебойно, а затем засела заработу.

Я лишь покачала головой. Похоже, Смолякова наивна, как еесобачка Чуня. Улепетнула из особняка, решила дать свободу жабам, но при этом незабыла обеспечить их материально. Ну зачем Киту и Лизе идти на службу? Банк-тораз в месяц оплатит счета, и пусть наличных денег окажется не так много, какраньше, но ведь нищета «деточкам» не грозит. И потом, как она могла броситьНастю?

Словно услыхав мои мысли, Смолякова продолжила:

– Конечно, через некоторое время я бы связалась с Настей,подготавливала наш с ней отъезд на Кипр. Но все вон куда завернуло! Бабушкиумерли. Сами? Или кто помог? Почему? Где причина? Чья выгода?

Я молчала.

– И что мне делать? – задергалась Смолякова. – Вернуться?Сейчас? Пожалуйста, дайте мне совет. Вы же сами нашли меня, предложили помощь.

В эту секунду в моей сумке зазвонил мобильный. Я вытащилатрубку и услышала гневный голос Дегтярева. Без всяких «здравствуй» приятельзаорал:

– Ты где?

– Э… ну… в гостях.

– С ума сойти!

– Почему?

– Забыла про меня, да? Стою в Домодедове, никто невстречает!

– Ой! Ты вернулся из Лондона?

– Это тебя удивляет! Я же оставил на холодильнике записку сдатой прилета и номером рейса! Так и знал! Перед носом сообщение висит, а она…

– Стой, не двигайся! – перебила я толстяка. – Уже мчусь,нахожусь близко от аэропорта, пойди пока выпей кофе!

– Ладно, – неожиданно мирно отмахнулся приятель, – прикатишь– звякни на мобильный.

Я повернулась к Смоляковой и сказала:

– Милада, сидите тут. Я вернусь не позже чем через час ипривезу человека, который не только даст правильный совет, но и разберется втом, как и почему погибли Фаина с Никой. Это мой лучший друг, и он умеетдержать язык за зубами.

Я не стану сейчас пересказывать разговор Милады и АлександраМихайловича Дегтярева, ничего нового озвучено не было.

В конце концов, тщательно допросив и меня, и Смолякову,Александр Михайлович сказал:

– Дорогая Милада, оставайтесь дома, работайте над рукописьюи не высовывайтесь наружу. Продукты вместе с необходимыми мелочами вампривезут, лишь составьте список. А ты, Даша, завтра с утра позвони в особнякСмоляковых, позови Раису и скажи следующее: «Извините, но не хочу больше у васработать, очень страшно. Мне не с руки общаться с ментами, зарплату оставьтесебе».

Мы с Миладой переглянулись.

– И долго мне взаперти находиться? – тихо поинтересоваласьлитераторша.

Дегтярев потер затылок.

– Вы хотите уладить ситуацию?

– Да! – воскликнула Ми.

– И знать правду? – не успокоился полковник.

– Верно!

– Тогда дайте мне время, – пожал плечами АлександрМихайлович. – Кстати, вы знакомы с Володей Алексеевым?

– Конечно, – улыбнулась Ми, – это один из ответственныхсотрудников службы безопасности «Марко». А почему спрашиваете?

– Вовка работал у меня в отделе, – пояснил Дегтярев, – апотом ушел в «Марко». Ясное дело, издательство в отличие от МВД хорошо платит,а у Алексеева дети, их кормить надо. Думаю, мы с Володей вместе… Ладно, это уженаша кухня, а ваше дело писать книги. Каждый должен заниматься своим ремеслом.

Две недели Александр Михайлович приезжал в Ложкино лишьпереночевать. Он отмахивался от всех разговоров и только задавал мне иногдаидиотские вопросы типа:

– Перед тем как увидеть в саду тело Ники, ты подметаладорожки, но они казались чистыми?

Или:

– В день смерти Ники Раиса угостила тебя жидким чаем?

В конце концов мне стало казаться, что Дегтярев сошел с ума,иначе с какой стати его волнуют всякие глупости.

В пятницу вечером, часов около девяти, полковник вдругпозвонил с работы и велел:

– Езжай к Миладе. Без вопросов! Просто садись в машину ирули туда.

Сгорая от любопытства, я покорилась. Когда добралась доубежища литераторши, Дегтярев уже сидел на кухне.