– Несчастья стали сыпаться на меня примерно год назад.Сначала мы навсегда разругались с Леной.

– Я знаю.

– Потом мою верную помощницу Галю пришлось уволить заворовство.

– И это слышала.

– А еще Наташа ушла от Кита и уехала за границу, да ещенеприятность с Сониной случилась.

– Знаю и об этом, – закивала я. – В общем, вы остались безподруг, пусть даже таких, как Катя.

– Верно, но я постепенно привыкла. Вместо Гали у нас сталаработать Раиса, сестра Наты, очень милая девушка. Они с Наташей похожи. Вернее,Рая – этакая карикатура на Нату, та ведь красавица, но сходство явное, особеннов голосе и в манерах. Вскоре Кит привел в дом Лизу, милую девочку, и мы вродезажили спокойно. До мая, во всяком случае…

– А что случилось в мае?

Ми замялась, потом тряхнула головой.

– Меня внезапно вызвал к себе хозяин издательства. АлексейЛагутенко.

Смолякова, несмотря на свой уже звездный статус, постояннобоится, что ее выгонят вон из «Марко». Приглашение в кабинет к Лагутенко онавосприняла с ужасом. На дрожащих ногах писательница вползла в хозяйскиевладения, обвалилась в неудобное модное кресло и замерла в ожидании слов:«Уважаемая Милада, ваши рукописи нам более неинтересны».

Но Алексей произнес иную фразу:

– Ты только не волнуйся, я почти контролирую ситуацию. Речьидет о Никите.

Милада вцепилась пальцами в жесткий край сиденья, а Лагутенконачал осторожно, по чайной ложке, выдавать сведения.

Никита обратился в службу безопасности «Марко» с просьбой опомощи. Он некоторое время назад решил вновь заняться бизнесом – открытьпарикмахерский салон, и добрая мама дала ему на раскрутку денег. Кит снялпомещение, закупил оборудование, и тут на него наехал некий Макей, парень сбогатым уголовным прошлым, который потребовал от начинающего бизнесменадвадцать тысяч долларов в месяц…

– Сколько-сколько? – подскочила я, перебив рассказСмоляковой. – Офигеть!

– Верно, – кивнула Ми. – Но слушайте дальше. Тот Макейсказал Никите: «У твоей мамочки полно бабок, пусть платит, иначе либо тебяукрадут, либо Настю».

Смолякова встала, налила себе воды прямо из-под крана ипродолжила:

– Вот это все мне и рассказал Лагутенко. А потом велелсидеть дома и не выпускать из особняка Кита и Настю.

– А вы что сделали?

Ми вздрогнула.

– Ну, понимаете, мои книги читают многие… Есть среди нихвсякие люди, и, в частности, один человек, нынче крупный бизнесмен, а раньше… вобщем…

– Вы пошли к криминальному авторитету и попросили егоустроить встречу с Макеем? – догадалась я.

Кивок.

– И он помог?

Кивок.

– Вы поговорили с Макеем.

Кивок.

– Господи, да объясните же наконец! – взмолилась я.

Смолякова поставила чашку в мойку, нервно поправила своикрашеные, слишком рыжие волосы и продолжила рассказывать:

– Этот Макей оказался с виду нормальным парнем. Мимоподобного на улице пробежишь и не обернешься. Но вот на контакт он не шел.Спрашиваю: «Вы знаете Никиту Смолякова?» Отвечает: «Вероятно». – «Хотите отнего денег?» – «Может, и так, а может, нет».

Поговорив с ним в подобном духе с полчаса, Ми устала исказала:

– Извините, мне пора.

И тут вдруг Макей с некоторым смущением попросил:

– Книжечку моей маме не подпишете? Она ваша фанатка.

– Конечно, – кивнула Ми. – Как ее зовут?

– Маму? Анна.

Смолякова раскрыла томик и привычно вывела на странице:«Милой Анечке с любовью».

– Не понял! – растерянно воскликнул Макей. – Это что, вы,типа, мою маму любите?

– Конечно, – пожала плечами Ми.

– А за что?

– Я люблю всех своих читателей, – спокойно пояснила Милада.– Для меня нет разницы, знакомы мы или нет, просто люблю, и все.

– Даже несмотря на то, что она мать настоящего пацана? –окончательно растерялся Макей.

Милада улыбнулась.

– Думаю, у нас с вашей мамой много общего. Например, мылюбим своих детей, увлекаемся детективами. Она не вяжет?

– Угу, шевелит спицами, – окончательно растерялся Макей.

– Вот. И я тоже! Ладно, мне пора, прощайте.

– Стой! – рявкнул Макей. – Садись и слушай. В твоем домеживет крыса. Она ко мне обратилась, за пополам.

– Не поняла, – выдохнула Ми.

– Ну, типа, крыса хочет десять кусков, и столько же мнекаждый месяц течь станет, – пустился в объяснения Макей. – Чтоб ты поверила,еще скажу: крысятина в «Марко» пожаловалась. Говорил я: «Не делай этого,слишком хитро». А крыска захныкала: «Не, иначе не прокатит. А так класснополучается: я ни при чем, сам ничего не просил, вроде как маму волновать нехотел, а Лагутенко ей непременно расскажет. Начнут проверять, узнают: всеверно, есть такой Макей». Эй, ты чего, типа, такая синяя стала?

– Ерунда, – отмахнулась Ми, – продолжайте, пожалуйста.

– А я че? Кто ж от денег откажется? – спокойно призналсяМакей. – Только я вот что решил – с той крысой дела иметь не стану. Езжайдомой, отбой дам. Не корчись, ни тебе, ни девке, ни крысе ничего не грозит. Ты,типа, моей маме «с любовью» написала, а для меня мама – все! Хорош, шныряйотсюда, да знай, что с крысой живешь. Она страшное животное, никогда крысятинечеловеком не стать…

Смолякова закашлялась и снова схватилась за воду.

– Дальше-то что? – в нетерпении воскликнула я.

Милада вытерла рот рукой.

– Еле до дома доехала и в кровать упала. А утром Лагутенкопозвонил, сказал, что Никита его ночью потревожил. Радостный такой был,закричал в трубку: «Извините за поздний звонок, хотел обрадовать: у Макея комне претензий нет, я с ним договорился».

– И как вы поступили?

Милада вздохнула.