Бедная молодая мать растерялась и бросилась к Рыбкиной. Ленав то время обитала в крохотной комнатенке в коммуналке. Но, несмотря на своистесненные обстоятельства, она сказала:

– В тесноте, да не в обиде! Перебирайся ко мне.

Наступило время тотальной нищеты. Никита оказалсяболезненным ребенком, требовавшим постоянного ухода. Помощи ждать былонеоткуда. Марсик моментально развелся, потом сунул кому надо взятки, и Мивнезапно вновь оказалась прописанной у матери. Комната в коммуналке, которуювыбил для своей дочки Олег Сергеевич Смоляков, отошла Марсику в единоличноепользование.

Другая бы женщина подняла скандал, обратилась в милицию, всуд… Но Милада не обладала бойцовским характером. Кроме того, у нее на рукахбыл Никита, занимавший все ее время. Молодой матери было очень трудно, в первуюочередь материально. Трудно до такой степени, что она один раз расплакалась укроватки и в припадке отчаяния воскликнула:

– Вдруг Наина не соврала? Может, действительно под паркетомлежат деньги?

– Что? Где? Какие деньги? – изумилась Рыбкина.

Смолякова осеклась, но поздно. Настойчивая Елена вытряхнулаиз подруги правду об аварии и всем прочем. Рыбкина не стала впадать в истерику,заламывать руки и возмущаться глупостью Ми. Нет, она сказала:

– Бог – он все видит! Еще посмотрим, кто окажется на коне,ты или Марсик. Отольются ему твои слезы, подавится он любовью МиладыСмоляковой…

А после сего высказывания укатила в Тверь. Назад Ленаявилась через день, вошла в комнату, упала на единственную кровать, где они с Миспали валетом, и обморочным голосом доложила:

– Дом стоит на месте, в квартире, похоже, давно никого нет,паркетина отковырялась, а под ней… во!

Трясущейся рукой Лена выудила из сумочки толстые пачкисторублевок и несколько бархатных коробочек.

– Не может быть… – прошептала Ми. – Господи, сколькоденьжищ!

– Много, – кивнула Лена. – Ладно, стану действовать. С намив школе Пашка Роков учился, помнишь его?

– Да, – ответила Ми.

– Его отец теперь крупная шишка в Моссовете, – задумчивопроизнесла Рыбкина. – В общем, сама займусь делами.

– Наверное, надо отдать деньги родственникам Наины, – тиховозразила Ми.

Лена прищурилась.

– Нет. Она оставила их тебе. Для Никиты! Ты не имеешь правалишать ребенка средств.

Из «клада» получилась двухкомнатная квартира, и Ми ощутиласебя счастливой…

Добравшись до этого места своего повествования, Смоляковазамолчала и уставилась в окно.

– Вот почему вы всегда оправдываете Никиту! – вырвалось уменя. – Ощущаете вину перед Наиной и благодарность за деньги!

Ми покачала головой.

– Все сложней. Кит мне родной сын. Да, общей крови у наснет, но мы вместе буквально с его рождения. Наине я благодарна безмерно. Кабыне тот ключ, неизвестно, как бы мы выжили! А так и дом у нас свой появился, и сголоду мы не умерли, потому что продавали найденные ценности. Наина спаслажизнь мне и сыну!

– Своему сыну! Это вы избавили младенца от горькой судьбысироты!

– Я фактически скрыла убийцу Наины, – покачала головой Ми. –Марсик был пьян, вот и не справился с управлением. На нем не осталось ницарапины, а Наина умерла от травмы позвоночника. Получается, я убила ее.

– Не вы, а Марсик, – напомнила я.

– И я хороша – скрыла убийцу!

– Вы спасли мужа, надеясь жить с ним много лет вместе.

– Верно, – кивнула Ми, – но получилось, что мое желаниеерунда. Потом-то я поняла: Марсик на самом деле женился не на мне, а на папе.Ему показалось выгодным породниться с дочкой всемогущего Смолякова, а отец умерспустя несколько месяцев после свадьбы, да еще ребенок получился. Но все это японяла не сразу, сначала очень ругала себя, ведь, если честно, была не лучшейженой – готовить не умела, хозяйство вела хуже некуда.

– Послушайте, Милада, – возмутилась я, – а за большевистскийпереворот, который затеял Ленин, вы вины не ощущаете, а?

– Нет, – серьезно ответила Ми, – меня тогда в живых не было.

Я сердито хмыкнула.

– Есть такая рыба фугу… – вдруг горько заговорила Ми, –красоты необыкновенной, внешне милое создание, но дико ядовитая. Похоже, я изэтой же породы. Моя любовь приносит лишь вред. Вот Никита…

– Знаю, что он сидел, – перебила я Смолякову.

– Ладно.

– И в курсе, что Сонина шантажирует вас.

– Бедная Катя… – вздохнула Ми. – Вообще-то я бы и так далаей денег, ведь у нее большое горе с сыном.

– Я слышала про зависимость Степана от героина. Я такпонимаю, что вы плюс к ежемесячной дотации еще и купили Кате квартиру.

– Ну… да.

– А она обвинила вас в инвалидности Степы!

– Катя очень устала и…

– Милада! Ну нельзя же, право, быть такой беззубой! –заорала я. – Сонина мерзавка! Шантажистка!

– Ее просто жизнь загнала в угол, – тихо ответила Ми, – воти пришлось выбираться оттуда, используя любую возможность. И потом, я ведьзарабатываю большие деньги, должна делиться.

– Должны? Почему? Вы же ничего не украли!

Смолякова сгорбилась.

– Тоже верно. Но отчего-то так странно получается, что явсем должна. Бегаю, словно загнанный заяц, хочу людям угодить, стать хорошей.

– Надеетесь услышать от окружающих: «Ты самаязамечательная»?

– Ну… да, – призналась Ми.

Я молча смотрела на писательницу. Все наши беды и комплексыродом из детства. Миладу просто затретировала мамаша, и вот результат: скольколет бабе, достигла славы, заработала кучу денег, а выпрямить спину не может.Ой, беда! Ми катастрофически не повезло. Интересно, кто-нибудь говорил ей олюбви искренно, без желания потом использовать женщину? Ведь и правда – муженекв прежние годы держал ее в качестве домашней рабыни, нынешние родственничкисчитают чем-то вроде кошелька… Но вслух свои мысли я озвучить не смогла, с губсорвалась совсем иная фраза:

– Господи, что же натворил сейчас Никита, если вы решилисьубежать?

Ми слегка побледнела.