Я напрягаю лодыжки, и кабельные стяжки вокруг них натягиваются, но я не могу пошевелиться.

– Выбор весьма прост, – говорит Коннер, и уголок его рта слегка поднимается – микровыражения отвращения, которое Брендан продемонстрировал на уроке по обману.

Он подходит к столу и открывает ящик, затем вынимает фальшивое дно и вытаскивает бутылочку из зеленого стекла. Аарья предупреждала об этом. У меня нервно сводит живот.

Коннер возвращается к неподвижно лежащему на полу Эшу и достает из кармана флакончик с нашатырем. Вытащив пробку, несколько раз проводит флакончиком под носом Эша. Веки Эша слегка вздрагивают.

– На сей раз тебе придется снова выбрать место, Новембер, но ты не сможешь выбрать собственное, – объявляет Коннер. – Вопрос вот в чем: готова ли ты смотреть, как Ашай корчится от боли и медленно, в агонии умирает? Или ты скажешь мне, где мой брат? – Последнее предложение он проговаривает нарочито медленно, чтобы быть уверенным, что полностью завладел моим вниманием.

Мне нечем дышать, и я не понимаю, что он говорит.

– Брат? – Это слово душит меня. – Но… Это неправда. Я не… Ты не… Нет.

Глаза Коннера радостно сияют, словно он только и ждал этого момента.

– У папы нет брата, – говорю я, страстно желая, чтобы его слова оказались ложью. Я отказываюсь состоять в родстве с этим маньяком.

На долю секунды лицо Коннера выражает такое же недоумение, какое испытываю я.

– Ох, как это печально… – Он снова подносит пузырек с нашатырным спиртом к носу Эша, и веки Эша подрагивают чуть сильнее, чем в первый раз.

Когда Коннер поворачивается ко мне, у него на лице читается злость.

– Он сбежал с этой ведьмой-Медведицей после того, как она убила нашего дядю, да еще у меня на глазах. И как ты думаешь, кого обвинили в том, что ей не помешали? Затем он предпочел ее собственному брату, оставив меня разбираться с последствиями и разрушив мою репутацию в Семье. И он еще смеет делать вид, что меня не существует?

Голос Коннера с каждой секундой делается все громче. В том, как он на меня смотрит, есть что-то угрожающее, как будто на моем месте он видит кого-то другого.

Коннер встает и бьет Эша в живот. Я вздрагиваю и хочу закричать, чтобы он остановился, но знаю, что от этого будет только хуже. Эш кашляет, и Коннер снова бьет его, на этот раз еще сильнее. Эш со стоном открывает глаза.

Я быстро начинаю говорить в надежде снова переключить внимание Коннера на себя.

– Нет. Ни слова. Он ни разу о тебе не упомянул. Впрочем, я его не осуждаю. Я бы тоже предпочитала о тебе помалкивать.

Коннер швыряет в стену флакон с нашатырем, и тот разбивается рядом со мной, окатывая меня брызгами резко пахнущей жидкости, которая так сильно обжигает мои ссадины, что глаза тут же наполняются слезами. Смотрю на осколки стекла на полу, а Коннер следит за моим взглядом. Он кивает Феликсу.

Феликс подходит ко мне, но по-прежнему не смотрит мне в глаза. Тем не менее его правая рука дергается, и я напрягаюсь, когда он бьет меня в живот. Удар настолько сильный, что у меня перехватывает дыхание.

– Новембер… – бормочет Эш, шире открывая глаза.

– Итак, – успокоившись, говорит Коннер и приглаживает волосы, словно это не он тут только что закатил истерику. – Что для тебя важнее: местонахождение отца или Эш?

Эш переводит взгляд с меня на стеклянную бутылочку в руке Коннера. По его лицу видно: ему ясно, что все это значит.

– Не делай этого, Новембер, – шепчет Эш, и я слышу боль в его голосе. – Что бы он ни сделал со мной, не говори ему того, что он хочет знать.

Коннер кивает, как будто все идет по плану.

– Неужели ты действительно позволишь погибнуть тому, кто так трогательно о тебе заботится?

Делаю отрывистый вдох.

– Эш…

– Нет, – решительно говорит он. – Это я во всем виноват. Я все испортил, а он играет нами обоими. Только посмотри на него! У него на лице…

Коннер снова бьет Эша, и тот сворачивается в клубок от боли.

– Это простой выбор, – говорит Коннер, отвинчивая крышку бутылочки.

Я открываю рот, но не могу издать ни звука. Никогда не прощу себе, если позволю Эшу умереть. Но если я расскажу Коннеру про Пембрук, где гарантия, что Львы не найдут папу или не убьют дорогих мне людей из мести?

– Я тебя не слышу… – начинает Коннер, но внезапно замолкает, потому что откуда-то из-за двери доносится какой-то скрежет.

Феликс зажимает мне рот и нос рукой, лишая возможности закричать и позвать на помощь.

– Только пикни, и он умрет, – шипит Коннер. – Поняла?

Я киваю, и Феликс отпускает меня.

В дверь снова кто-то скребется, словно кошка, которая просит ее впустить.

– Выясни, что там такое, – говорит Коннер, и Феликс идет к двери.

Чуть приоткрыв ее, он выглядывает в коридор.

– Здесь никого нет, – недоуменно произносит он и снова закрывает дверь. Но как только она встает на место, кто-то снова начинает скрестись.

Феликс открывает дверь пошире, и в комнату просовывается рука, хватает Феликса за воротник и с силой бьет его головой о дверной косяк. Коннер, выпучив глаза, смотрит, как Феликс падает на пол.

Коннер снова затыкает пробкой бутылку с ядом и быстро идет к столу.

– Ну надо же, у вас тут вечеринка, а меня не пригласили? – говорит Аарья с ужасным ковбойским акцентом, спрыгивая откуда-то сверху, и прислоняется к открытой двери с таким видом, как будто это единственное, что ее тревожит.

Коннер проводит рукой под столом.

– Вы, случайно, не это ищете? – спрашивает Аарья и вертит в руке нож.

Коннер сжимает зубы.

– Ты ведь не хочешь в это ввязываться, Аарья, – шипит он. – В этой школе есть люди, которых тебе не хотелось бы потерять.

Аарья кивает.

– Вы правы. Я не хочу в это ввязываться.

Она отводит руку назад, но, вместо того чтобы метнуть нож в Коннера, поворачивается и бросает его мне. Я резко вздрагиваю, когда он вонзается в подлокотник совсем близко от меня. Быстро провожу по лезвию стяжкой на левом запястье, и оно ее разрезает.

– А вот она хочет, – говорит Аарья.

Коннер бросается к Эшу. Хватаю нож и быстро разрезаю оставшиеся путы. Встаю, пошатываясь, зажав в руке нож, а Коннер тем временем силой открывает Эшу рот и подносит бутылочку к его губам.

– Подумай хорошенько, Новембер, – уговаривает Коннер. – Второй раз ты выбирать не сможешь.

Сжимая нож, внимательно смотрю на Коннера.

– Стоит ли оно того, если ты при этом убьешь Ашая? – спрашивает он, как будто вдруг превратился в здравомыслящего человека.