– Возвращайся в свой мир, боец, – бросил он. – Здесь не твое место.

Потом ко мне подлетела Летта.

– А ну, отвали от него, Югула! – крикнула ему. – А то я расскажу бабуле, что ты наделал!

Растерянная девушка Югулы сочувственно на меня посмотрела, но ничего не сказала. Да и с чего вдруг? Я был никем.

Югула развернулся, чтобы уйти, и край его плаща напоследок хлестнул меня по щеке.

Ну, гад.

– Ты идешь? – рявкнул он ей. – Или хочешь остаться с ним.

Без колебаний она поспешила за Югулой. Обернулась и смотрела на меня через плечо, но вскоре отвела взгляд.

Я потирал щеку. Было стыдно получить удар от одежды.

– Не обращай на него внимания, Богдан, – взялась утешать меня Летта. – Он просто придурок. Он понятия не имеет, что говорит! Вот увидишь, потом будет жалеть. Вот как узнает, кто ты на самом деле, сам извиняться придет.

– Да мне как-то все равно, что он думает. – Я схватился за голову. Сотрясение, не меньше. – Обидно знать, что твой отец был посмешищем.

– Это он от злости наговорил тебе. Твоего отца все любили, поверь мне. Знаешь, как его возвращения все ждали? В Эльвараже только о нем и говорили. Ты же помнишь Ферлею?

– Как же забыть.

– Спроси у нее любую сказку, которую ей рассказывал твой папа, – наизусть перескажет. Да и не только она, все девчонки у нас.

– Ладно, забыли. – Я потихоньку поднимался на ноги.

– Ты круче него в сто раз, – зачем-то сказала она. – Ты герой! А он просто выскочка.

– Да какой я герой?!

– Невидимый!

– Ага, блин. Невидимого фронта.

Да, герой. Вы представляете, что мальчик, который хочет пересечь Центр, получил люлей еще до того, как к нему приблизился? Как я собирался противостоять темным гиллам? Как вообще у меня что-то могло получиться?

К тому моменту, когда я случайно оказался там, где оказался, я уже многое видел. Я слышал, как произносят заклинания, видел человекоподобных существ, которые могут летать, на моих глазах убивали – и это далеко не все. Честно, я уже не ожидал увидеть что-то, что могло бы меня взбудоражить. Но после того, как мы разминулись с Леттой, я заметил вдалеке мерцание. Будто где-то зажглась новогодняя елка.

Я шел на свечение завороженный и сгорающий от любопытства. Отдаленно я слышал какие-то звуки. Это были новые звуки для моих ушей, ничего подобного я раньше не слыхал. Такие потрескивания или скорее побулькивания, которые сливались с дуновением ветра. Это не был тот самый ветер, который гулял по Гиллиусу, это был особенный ветер, который хватал эти самые звуки, крепко сжимал и медленно, словно птичьи перья, опускался с ними на землю. Трудно объяснить.

Когда я подошел достаточно близко, чтобы рассмотреть это нечто, из моих глаз покатились слезы. Я находился в оцепенении. На грани взрыва нескольких чувств одновременно: блаженства, спокойствия и необычайного страха. Одно чувство перекрывалось другим, и вскоре они одновременно меня разорвали.

Я пошатнулся и свалился на землю. Я, замерев, смотрел на диво, а из глаз сами капали слезы. Я словно отдался во власть этому нечто, я доверял этому чуду, как самому Богу. Передо мной возвышалось полупрозрачное дерево. Оно переливалось цветными красками. Его корни, словно щупальца гигантского осьминога, накрывали землю на многие метры. Ствол уходил высоко в небо, и я не мог увидеть его макушку. От него шли ветви, а от этих ветвей – еще ветви, они парили в воздухе, медленно покачиваясь, словно вода.

– Господи, это чудо… – проговорил я на коленях.

Это действительно было чудо. Вечное дерево высотой достигало шесть километров. Оно имело миллионы ветвей, которые переплетались друг с другом. Дерево знало каждого жителя Гиллиуса: хороших, плохих, всех животных и все растения. Для гиллов Вечное дерево было святым. Для меня же оно стало началом моей вечной любви.

– Святой Дриф, прошу тебя, помоги нам. Великий спаситель, твое светлое имя на наших устах. Помоги нам избавиться от врагов наших, от козней неверных, от зла темных сил. Сохрани жизни наши, жизни детей наших и прости нам неверность.

Галлею я узнал сразу. Только от ее голоска мое сердце начинало жить. Она сидела рядом с деревом, прислонив к стеблю ладонь, глаза были прикрыты. Она молилась, а я стоял в стороне, вытирая слезы со щек.

– Помоги нам, святой Дриф, пережить нападение Кирко. Помоги нам быть сильными и не дай умереть детям нашим во время великой войны…

Бывали времена, когда я сам молился, держась за Вечное дерево. Иногда я задавал ему вопросы, ответов на которые не слышал по сей день.

Когда она закончила, я стоял за ее спиной.

– Галлея, – тихо сказал я. – Прости меня, прошу тебя. Дай мне все тебе объяснить.

После нашей с ней ссоры я не знал, как себя вести. Как обычно ведут себя люди с возлюбленными после такого? Я этого не знал, потому что не был влюблен ни в кого, кто одновременно был влюблен в меня. И я не помню, чтобы на кого-то орал на первом свидании. Вот я попал!

Когда она ко мне повернулась, ее глаза были опухшими, будто долгое время на них лежали примочки, пропитанные горчицей.

– Как хорошо, что ты здесь, – прошептала она и стала подниматься на ноги. – Я хотела поговорить с тобой, и, надеюсь, ты меня выслушаешь.

Я догадывался, что скажет принцесса. Наверняка она попытается отговорить меня идти на темную сторону, потому что, я думаю, она не верила, что у меня что-то выйдет.

Она взяла меня за руку и повела к самому высокому выступу одного из корней Вечного дерева, под которым мы скрылись. Мы словно сидели в неглубокой пещерке.

– Это место захватывает, – пробормотал я, не сводя с Галлеи глаз. Сияние дерева отражалось на ее коже.

– Богдан, – начала она шелковым голосом, и я в ту же секунду вспотел. – Моя семья уже очень много лун правит на Гиллиусе. Еще мой прапрадедушка говорил, что когда-нибудь случится так, что Гиллиус вновь станет одним целым. К этому старики готовили своих детей, а их дети – своих. Моя мама с каждым прожитым солнцем говорила, что времени осталось еще меньше. У нас существует легенда о том, что наш мир превратится в пепел и повсюду будет тьма. – Она вздохнула так, будто пророчество было неизбежным. – Ты ее уже слышал. Я думаю, это утрированные слова, конечно, но смысл остается…

Ну, что я говорил?

– К чему ты клонишь, Галлея? – перебил ее я. – Если хочешь что-то сказать мне, говори. Не нужно ходить вокруг до около. Ты пойми, что со мной ты можешь вести себя по-другому. Не нужно никаких реверансов, понимаешь? Никаких прелюдий. Говори как есть, что ты хочешь сказать.

Я смотрел на нее, она – на меня.

– Богдан, – остановилась. – Ты не обязан. В конце концов, это наша война.