Премьер-министр также заявил, что в данный момент посол Великобритании при ООН предоставляет МАГАТЭ и Совету национальной безопасности США подробную информацию об иранской ядерной программе, так, чтобы эти организации предприняли соответствующие действия. Он добавил, что Британия будет противодействовать попыткам любого государства — «любого государства», повторил он — организовать блокаду Ирана или осуществить иные шаги военного характера. Операции британской разведки раскрыли секреты иранской ядерной программы. Сейчас самым правильным будет бдительно следить за ней и принять санкции мирного характера с целью предотвращения ее развития.

В заключение премьер-министр сказал, что в ближайшее время проведет консультации с президентом США, чтобы выработать общую позицию в данном вопросе и реализовать еe в рамках ООН. Но он уверен — абсолютно уверен, — что Соединенные Штаты присоединятся к политике, принципы которой он только что огласил.

Паппас прибыл в Хитроу за пару часов до начала выступления премьер-министра. У него осталось еще одно дело, которое он стремился завершить. Обычно ему не нравилась симметрия. Как правило, жизненные пути не замыкаются, а переплетение их лишь кажется реальным. Но в данном случае следовало замкнуть круг и прекратить это окончательно.

Гарри остановился в отеле и проспал все утро, на всякий случай не выключая телевизор. Проснулся он от голоса премьер-министра. Когда речь закончилась, он позволил себе подремать еще пару часов. На предстоящую встречу следовало прийти бодрым. В этой игре у него на руках была хорошая карта, кроме того, он знал некоторые, припасенные соперником. Но правильный исход зависел не только от смысла его слов, но и от того, с каким настроем он произнесет их.

Гарри приехал в дом Камаля Атвана на Маунт-стрит ближе к вечеру. Стоял свежий ноябрьский день, ветер гнал по улицам и переулкам клочки мусора, над головой собирались плотные низкие тучи. Дворецкий твердо сказал ему, что мистера Атвана нет дома, но Гарри понимал, что тот обязан так говорить любому, явившемуся без приглашения. Поэтому он назвал свое имя еще раз. «Гарри Паппас, из Вашингтона. Передай хозяину, что у меня срочное и очень важное дело». Дворецкий ушел в дом, а затем вернулся, сказав, что мистер Атван сам только что приехал и готов принять гостя немедленно.

На этот раз картины на стенах не произвели на Гарри такого впечатления. Слишком сильно все это походило на добычу, отнятую у других, менее сообразительных и жадных, чем хозяин дома на Маунт-стрит. Кроме того, откуда известно, настоящие ли они? Сверкающие лилии Моне у входа.

Как понять, подлинник это, искусная подделка или нечто среднее — работа неизвестного художника, переделанная по заказу местного хозяина? «Происхождение» — так обычно торговцы произведениями искусства называют скользкий вопрос, встающий перед владельцем любой подобной коллекции. Как узнать, откуда взялся этот предмет, что в его истории истинное, а что — нет? В этом, похоже, была сама суть бизнеса Камаля Атвана: размыть линии причин и следствий, чтобы люди не могли понять, что перед ними — правда или ложь.

Атван стоял у лестницы наверху. На нем был новый двубортный смокинг с бархатными отворотами и тонким орнаментом ткани. Длинные серебристо-седые волосы были тщательно причесаны. Он выглядел как человек эпохи короля Эдуарда, случайно оказавшийся в нынешнем времени.

— Как хорошо, что вы зашли, мой дорогой друг, — сказал он, пожимая руку Гарри, как только тот поднялся по лестнице. — Слышали речь премьер-министра? Сильное заявление, как вы считаете? Осмелюсь заметить, упреждающее любые другие действия.

— Речь хорошая, — согласился Паппас. — Война с Ираном — плохой вариант.

— Ваши американские друзья, должно быть, разозлены этим.

— Им придется смириться, — ответил Гарри.

Взяв Гарри за руку, Атван повел его в библиотеку и усадил у газового камина. На столе, стоящем между двух кресел, лежал роман Энтони Троллопа «Он знает, что прав».

— Я ждал вашего визита, дорогой Гарри. Уже начал беспокоиться.

— Не сомневаюсь, Камаль-бей, вы очень обеспокоены, и не без причины. Знаете ли вы о том, что некто начал рассказывать про меня нехорошие сказки в Федеральном бюро расследований? Можете себе представить? Этот человек считает, что я выполнил какое-то тайное поручение британского правительства. Как могли бы подумать некоторые, изменил присяге и действовал под вымышленным именем.

— Какой ужас, — всплеснув руками, ответил Атван.

Надо отдать ему должное, актером он был хорошим.

— Да, но с этим все улажено. Вчера в Вашингтоне я пришел к своему шефу. Настоящему, директору ЦРУ. Вполне очевидно, что ему не все было известно о моих последних делах, но этот вопрос мы решили. Проблемы нет, все кончено. Детали обсудит с ФБР мой адвокат. Тем не менее спасибо за сочувствие.

— О, прекрасно. Очень рад.

Голос Атвана прямо-таки источал елей. Настоящий боец. Он понимает, что невозможно выигрывать каждую схватку.

— Камаль, я приехал, чтобы дать вам небольшой совет. Скорее, предупреждение.

— О, как любезно. И чего же оно касается, мой дорогой друг?

— Что ж, буду откровенен, хоть мы не находимся в защищенном кабинете и сложно предугадать, кто может услышать нас. Я считаю, что некий ваш союзник в Иране попал в несколько затруднительное положение. Он ливанец, как и вы. Его имя, по крайней мере каким его назвали при рождении, — Камаль Хусейн Садр. В наши дни он появляется под разными псевдонимами, но чаще всего его именуют Аль-Маджнуном. Не припоминаете?

Атван попытался рассмеяться, но вышло нечто, больше похожее на кашель.

— Но, дорогой мой мистер Паппас, этот господин Садр, или Маджнун, как вам больше нравится, погиб больше двадцати лет назад. Если не ошибаюсь, его убили израильтяне.

— Да, верно. Но как-то так получилось, что он все-таки оказался среди живых. И проблема в том, что теперь его ищут иранцы. Они подозревают, что он причастен к нашей маленькой заварушке в Мешхеде. Пока им неизвестны детали, но иранцы постараются арестовать и допросить его. Тогда они узнают все. Если кто-то не будет действовать молниеносно и не опередит их.

Атван кашлянул. Он все еще пытался что-то скрыть, но напряжение, сковывающее его, было очевидно.

— Какое это имеет отношение ко мне?

— Проблема в том, что иранцы могут найти некий предмет, побывавший в ядерной лаборатории. Сложный прибор, способный воздействовать на компьютерные микросхемы и фрагменты программ. Предоставленный неким ливанским бизнесменом, проживающим в Лондоне. При помощи наших систем перехвата мы записали множество разговоров на эту тему, и, судя по их содержанию, там знают о вас куда больше, чем я предполагал.

— Что же вы хотите сказать?

— Я хочу сказать, сэр, что если вы не предпримете каких-либо действий, и очень быстро, вам на голову обрушится изрядный кусок дерьма.

— Что за грубый стиль. Вам это не к лицу, дорогой мой мистер Паппас.