На последние дни перед выпуском у меня оставалось еще одно дело, еще одна цель, которую я должен был достичь, хоть сам себе ее поставил. Мне требовалось сменить мое официальное имя. Избавиться от Джей Ара и от Мёрингера, уничтожить эти обременительные символы и заменить их чем-то нормальным, именем, которое не происходило бы от соседа-немца моего никому не известного деда по отцовской линии. Я хотел отречься от отца и от его фамилии, обретя такую, которая не заставит Сидни отказаться, когда я попрошу ее выйти за меня.

Но мне следовало торопиться. В Йеле вот-вот отпечатают дипломы выпуска 1986 года, а я постановил для себя, что имя, которое будет у меня в дипломе, останется со мной на всю жизнь. Я столько сил положил на то, чтобы получить этот диплом, и придавал ему столько значения, что мог согласиться только на официальное имя на его титульном листе. Я не позволю кризису идентичности взять надо мной верх. Не стану плестись по жизни с двумя разными именами вроде «Джонни Майклз, известный также как Джон Мёрингер».

Я часами просиживал в библиотеке Стерлинга, составляя списки потенциальных имен. Шерстил романы, поэтические антологии, бейсбольные энциклопедии, тома «Кто есть кто», выискивал лирические имена, необычные имена, супермужественные имена. На пять минут я становился то Чипом Оквудом, то Джейком Макганниглом, то Клинтоном Вандермиром. Придумывал подпись для Беннета Сильверторна, Гамильтона Голда и Уильями Физерстоуна. Засыпал Морганом Риверсом и просыпался Броком Манчестером. Всерьез рассматривал возможность стать Бейардом Таким-то или Таким-то, но после кражи его рубашки не мог позволить себе украсть еще и имя. Экспериментировал с именами бейсболистов девятнадцатого века вроде Реда Конкрайта и Джоко Филдса, бродил по кампусу, воображая себя Горвером Лоудермилком. Перепробовал бесконечное множество британских имен, обнаруженных в анналах Парламента, наподобие Хэмдена Ллойда Кэдуолладера. Наконец я понял, что все имена, которые мне нравились, все, что вошли в мой короткий список, такие же смехотворные, как Джей Ар Мёрингер.

В конце концов я остановился на Чарльзе Мэлларде. Просто. Звучно. Чарльз в честь дяди Чарли, Мэллард – потому что тут пахнет деньгами и Старым Светом. Чарльз Мэллард – парень, который носит галстуки с изображением фазанов, умеет чистить двенадцатизарядное ружье и переспал со всеми красивыми девушками в клубе. Чарльз Мэллард – тот, кем мне, как я думал, хочется стать. Я пробыл Чарльзом Мэллардом целые выходные. В последний момент приятель спас меня от грандиозной ошибки, указав на то, что всю жизнь меня будут дразнить Уткой Чаком.

Я решил остаться Джей Аром, но сделать это своим официальным именем. Тогда мне не придется лгать, говоря людям, что Джей Ар никак не расшифровывается. Возьму девичью фамилию матери, Макгуайр. Сидни написала своим архитекторским почерком Джей Ар Макгуайр на обложке моего йельского блокнота. Очень красиво, сказала она. Потом подписала ниже «Сидни Макгуайр». Мы оба согласились, что так сгодится.

Секретарша в Верховном суде Нью-Хейвена сказала, что сменить фамилию – пара пустяков.

– Заполните эту форму, – она протянула мне листок бумаги, – и можете стать, кем захотите.

– Я хочу сменить мое имя на Джей Ар. Просто Джей Ар. Так можно?

– Просто Джей Ар? Без расшифровки?

– Без. В этом весь смысл. Это законно?

– Можете назваться хоть R2-D2, штату Коннектикут на это плевать.

– Отлично.

– А фамилия будет какая?

– Макгуайр.

– Джей Ар Макгуайр, – сказала она. – А сейчас вас как зовут?

– Джон Джозеф Мёрингер-младший.

Она вздохнула.

– Ого! Ясно, почему вы хотите сменить имя.

Я отнес листок к себе в общежитие и позвонил маме сообщить, что собираюсь сделать. Она не слишком удивилась – имя деда и у нее вызывало не самые приятные ассоциации, – и одобрила меня. Смена имени будет стоить семьдесят пять долларов, сказал я ей, а у меня их нет. Ухаживания за Сидни пробили в моем бюджете большую брешь. Мама сказала, что сейчас же переведет деньги.

Выходя из офиса «Вестерн Юнион» с семьюдесятью пятью долларами в кармане, я решил, что прощание с Джоном Джозефом Мёрингером должно пройти с достаточной помпой. Пошел в город и завернул в бар. Там сидела моя подружка Биби, единственная в Йеле студентка, любившая бары не меньше моего. Хей, сказал я ей, угадай, кто умер. Джуниор! О да, Джуниор Мёрингер умер. Да здравствует Джей Ар Макгуайр! Она нервно хохотнула, не представляя, о чем я говорю. Давай-ка я угощу свою подругу Биби, сказал я бармену, а потом вкратце рассказал им обоим историю моего имени, до какой степени его ненавижу и почему решил наконец избавиться от него.

– Счастливого пути, Джуниор! – сказал я, поднимая вверх пиво.

– Увидимся, Джуниор! – поддержала меня Биби, стукнув своей бутылкой по моей.

– Сайонара, козел! – заорал бармен.

Я проснулся на следующее утро с невыносимой головной болью. Лежал на спине, зажмурившись, и пытался вспомнить, что произошло после выхода из Вестер-Юниона. Помню, я произносил тост. Помню, Биби и бармен смеялись и повторяли что-то вроде «Джей Ар Макгуайр, английский сквайр. Какой ты сквайр, Джей Ар Макгуайр?» А дальше – полный провал. Я уже подумывал позвонить Биби и спросить, что случилось – но тут память внезапно вернулась ко мне. Я выскочил из кровати и обыскал карманы джинсов. Семьдесят пять долларов исчезли. Полностью. Джуниор, этот мошенник, эта крыса, напоил меня и обокрал.

Я уселся за стол и уставился в бланк. Джей Ар Макгуайр. Такое красивое имя –