Крячко глянул на Хрустилина и сказал лучшему другу:

— Может быть, настоящему профессору хватит томиться на чердаке? Давай скажем Максиму Викторовичу, чтобы позвал его сюда.

Но Гуров несогласно качнул головой и заявил:

— Рано! Ты же видишь, что ситуация крайне неопределенная. Я потому и назвал ее гнилой. Что-то там, наверху, неладное творится. Не удивлюсь, если вдруг нам сейчас позвонят и скажут, что не мы этих четверых задержали, а они нас с тобой. Да еще и профессора сцапают в придачу. Вот это будет фокус-мокус!

— Ты это серьезно? — Стас взглянул на него так, словно не верил собственным ушам.

— Серьезнее некуда… — начал было Лев, но его перебил звонок.

Судя по рингтону, это опять был Петр.

По сердитому голосу Орлова без всякого труда можно было понять, что тот пребывал в далеко не мажорном настроении.

— Лева, строго между нами, — с нотками крайнего раздражения заговорил он. — Где-то в верхах кто-то из высоких чинов с катушек съехал. Позвонил я тому человеку, которого ты знаешь. Он мужик правильный, путевый, рассказал мне нечто такое, что ни в какие ворота не лезет. В общем, по непонятным причинам буквально вчера вечером погода резко ухудшилась. Откуда-то потянуло вдруг лысенковским душком. Ты, наверное, помнишь, был такой гений сталинских времен по фамилии Лысенко, с подачи которого загубили Николая Вавилова. Теперь в отношении Береженникова началось что-то похожее. Ату его! Бобик, Жучка, фас! Какой-то серый кардинал счел работы Береженникова сплошной профанацией. Ему начали шить статью. Дескать, он ставил на людях опыты, из-за чего некоторые даже умерли.

— Охренеть! — вполголоса произнес Гуров, краем глаза заметив, сколь напряженно следят за ним арестанты. — Я так понимаю, на профессора ополчился весь мировой евгенический интернационал? Все эти мальтузианцы из «Золотого миллиарда»?

— Скорее всего. — Петр тягостно вздохнул. — Думаю, обвинения против профессора будут сродни той хрени, которую американцы инкриминировали Ассанжу. Ничего реального по сути, максимум пустой демагогии, зато развязывает руки для полномасштабной расправы. Не исключаю и того, что кампания против Береженникова и в самом деле организована на деньги «Золотого миллиарда» и тому подобных шарашек.

— Хорошо, это все понятно. Но что делать нам в данном, конкретном случае? Отдать профессора этой компашке, прибывшей за ним, я не могу. Это выходит за рамки правовых и всяких иных норм. У них нет даже документа, на основании которого они собирались лишить его свободы. Но задерживать их я как бы не вправе. Давай, мон шер женераль, думай, как нам быть!

— Лева, если честно, то ничего дельного на ум не идет. Реши на месте сам, исходя из реальной обстановки. Ну а уж прикрыть я тебя постараюсь, если даже ради этого мне придется снять свои погоны. Я знаю, голова у тебя светлая, ты найдешь правильное решение.

— Хорошо! — почти шепотом ответил на это Лев Иванович и уже громко, чтобы слышали все, заявил: — Все понял! Будет сделано, товарищ генерал-лейтенант!

— Что там? — Крячко вопросительно мотнул головой.

— Надо учитывать, что эти четверо наломать дров еще не успели, поскольку этому помешали мы. Инкриминировать им пока реально можно разве что некоторое превышение полномочий. А оно, кстати, имело место быть, господа коллеги! — Гуров говорил суровым, прокурорским тоном, особо выделил голосом слово «господа». — Нет, ну надо же! Прибыв сюда с целью задержания не кого-нибудь, а всемирно известного ученого, они даже не обзавелись соответствующей бумажкой. Что, начальник приказал, и вы тут же кинулись исполнять, даже не думая, насколько это не соответствует закону? Вот из-за таких стражей порядка, как вы, у немалой части населения сложилось не самое достойное отношение к органам внутренних дел. Ладно уж, проваливайте отсюда, да поживее. Скажите спасибо генерал-лейтенанту Орлову. Я бы вас на недельку определил к нам в КПЗ, чтобы посидели там, поразмышляли о бренности земного бытия.

— Что, отпускаем? — с разочарованием в голосе осведомился Стас. — Какая жалость! — Он достал из кармана ключ от наручников и проворно расстегнул браслеты на руках полицейских.

— Да, надо же! — Лев Иванович, не тая досады, саркастически усмехнулся.

— Все свободны! — не глядя на коллег, Крячко пренебрежительно махнул рукой.

Разминая затекшие запястья, майор уже без прежнего гонора — судя по всему, не самое долгое пребывание в наручниках произвело на него, можно сказать, чудодейственный эффект — робко поинтересовался:

— А как же быть насчет профессора?

— Какого тебе профессора?! — свирепо рыкнул Стас, и майор даже отшатнулся от него. — Что, снова браслеты застегнуть?

— Значит, так. Профессора мы забираем в главк, проводим полное расследование преступлений, якобы совершенных им. Если данное предположение своего подтверждения не найдет, будем инициировать судебное преследование тех лиц, которые сфабриковали против выдающегося ученого липовое уголовное дело! — Лев выразительно нацелил указательный палец в сторону майора и капитана.

— Да мы-то тут при чем? — не на шутку всполошился капитан. — Лев Иванович! Товарищ полковник! Нам приказали, мы поехали выполнять. Вы же знаете, что в нашей системе всякое бывает! Да, я согласен, что устный приказ задержать профессора Береженникова был незаконным. Но мы же согласно субординации обязаны выполнять все распоряжения вышестоящего руководителя.

— А если завтра ваш начальник Кощенец прикажет лично вам выйти на улицу и застрелить из табельного оружия первого встречного, то вы и это сделаете согласно субординации? — проговорил Гуров, жестко прищурился и пронизывающе посмотрел на капитана.

Тот в ответ лишь понуро почесал затылок и скрылся за калиткой. Через минуту сарай на колесах загудел мотором и укатил восвояси.

По просьбе Льва Ивановича Хрустилин поднялся на чердак и позвал профессора Береженникова. Тот спустился из временного убежища, поздоровался со своими спасителями, грустно улыбнулся, покачал головой и проговорил:

— Никогда в жизни не подумал бы, что в свои такие вот не самые юные годы мне придется изображать из себя подпольщика, прятаться по чердакам. Да, непростая сложилась ситуация, очень даже скверная. Я слышал ваш разговор с этими господами, которые приехали сюда по мою душу. Что могу сказать по этому поводу? Слава богу, есть еще люди, которые не забыли, что такое честь офицера. Но надо понимать и то, что, не позволив меня арестовать, вы подставили под удар себя. Надеюсь, он не окажется слишком уж крепким?

— Я уверен в том, что наше ведомство своих людей в обиду не даст. Наш начальник генерал-лейтенант Орлов в таких случаях первым кидается на всякие бюрократические амбразуры. Да мы и сами, как говорится, с усами. Нас тоже голыми руками не взять, — спокойно проговорил Гуров.

— Как говаривали встарь, не все на Руси караси, есть и ерши. — Стас потряс поднятым, крепко сжатым кулаком. — Николай Романович, мы вот никак в толк не возьмем, с чего это вдруг вас начали преследовать? Неужели ваши разработки для кого-то так опасны, что некоторые люди готовы даже переступить закон, лишь бы как-то вам помешать?