не зависит величина, которую он обозначает; поэтому они называются непозиционными системами счисления (римская система записи чисел — римские цифры и др.). Концепция Semeiotic Web вводит понятие позиционной (риторической) системы счисления информации. В позиционных системах счисления как известно, величина обозначается цифрой в записи числа и зависит от ее позиции.

Власти Саудовской Аравии объявили недавно о том, что в ближайшие месяцы специальные серверы, расположенные в городке науки и технологии имени короля Абдель Азиза в Эр-Рияде, блокируют около 400 тыс. Web-сайтов по причине их несоответствия моральным нормам этого королевства. Местные Интернет-провайдеры, коих насчитывается около двух десятков, работают под неусыпным контролем Министерства науки и технологии, которое и занимается фильтрацией и блокированием сайтов неподобающего содержания. По заявлению министерства, 95% блокированных сайтов являются порнографическими, а остальные 5% — пропагандируют идеи, которые противоречат законам ислама. Не беремся оценивать данное решение, так как это тема отдельной статьи, но в целом отметим остроту постановки вопроса о содержании коммуникационных сетей на основе «исламского наследия», что особым образом подчеркивает актуальность концепции Semeiotic Web как системы дифференциация (различения) смысловых структур в рамках становления Ученого и технологического мира ислама.

Впервые идея позиционной системы счисления возникла в древнем Вавилоне, метафора вавилонской башни хорошо отражает гносеологические амбиции настоящей системы. Так, идея позиционного счисления информации может стать основной рефлексивной теории рынка, смысл которой феноменологически схвачен в концепте «беспроцентного кредита», коренящемся в «наследии». Разработка концепции Semeiotic Web и иных фундаментальных стратегий Ученого и технологического мира ислама означает фактическую деконструкцию «мифа о Вавилонской башне», т. е. выработку универсального языка мегаунаки, выводящего человечество за пределы «раздробленности» мира на путь к новой гуманитарной цивилизации.

Так, американский исследователь Франц Розенталь в своей книге «Торжество знания» упоминает, что в Коране корень слова «знать» (ильм) вместе с производными от этого словами «знание», «наука» встречаются около 750 раз, т.е. необычайно часто, составляя около 1% его словарного фонда. Для аргументации идеи о том, что в Коране значительное место уделяется разуму и знаниям можно привести ряд аятов. Так, «Разве сравняются те, которые знают, и те которые не знают?» (39;12); «... слепой, глухой и зрячий, слышащий. Разве сравняются в примере?» (11;26); «Возвышает Аллах тех из вас, которые уверовали, и тех, кому дано знание, на разные ступени» (58; 12). По словам М. Роденсона, Коран — это священная книга, в которой рационализм занимает большое место.

Крупнейший мусульманский теолог Мухаммад аль — Газали (ум. 1111) писал, что наука зависит от благородства объекта знания, а ранг учёных — от ранга знания. По его мнению, не может быть сомнения в том, что самое главное и высокое из всего подлежащего познанию есть Бог, Создатель, Творец, Подлинный, Единственный. Поэтому знания о Нём, которые есть наука о (Его) единстве, будут наиболее замечательными, славными и совершенной областью знания. Это есть необходимое знание, приобретение которого обязательно для каждого сознательного человека.

Псевдорелигиозное самоопределение террористических организаций, подчеркнутое событиями 11 сентября во всемирном масштабе, требует осмысления. Сущностью террора как вида человеческой деятельности является последовательный, рациональный, логически стройный, идеологический атеизм. Атеизм как система антирелигиозного советского агитпропа — всего лишь жалкая пародия на истинный системный атеизм — терроризм. Террор, таким образом, должен пониматься как деструктивный «историко-правовой институт», замыкающий ряд: революция, тоталитарное государство, террор. Подобно институту революции, институту тоталитарного государства, институт террора имеет свой, отличный от цивилизованного (и противостоящий ему), способ воспроизводства капитала (включая гуманитарный капитал), свои социально-экономические, правовые, информационные и иные отношения, административно-территориальную организацию, идеологию, собственное жизненное, геополитическое, этнонациональное пространство. Так террор не тождественен войне: террор может вести войну, как может вести войну революция, как может вести войну тоталитарное государство, отмечает Ж. Бодрийар в своей известной работе о духе терроризма. В условиях современной материалистической цивилизации именно доведенный до совершенства атеизм зачастую является наиболее возможной формой нематериалистического существования.

Таким образом, закономерно, что именно ислам, которому объективно-исторически предстоит период Реформации и который является сегодня живым религиозным институтом цивилизации, вступающим в фазу реформации, — именно ислам образует круг средоточия вызовов, важнейшим из которых является международный терроризм. Как же понять, что именно истинный атеизм толкает религиозного фанатика на самоубийственный акт террора? Разгадка в понимании Террора не как информационной картинки, наводящей ужас на обывателя, но как деструктивной историко-правовой системы, наследующей соответствующим историко-правовым системам революции и тоталитарного государства. Радикальное несоответствие идеалов революции и тоталитарного государства их исторической действительности также характерно и для института терроризма. Адекватный, превосходящий по мощи ответ на глобальный вызов международного терроризма — это становление Ученого и технологического мира ислама. Речь, как следует из изложенного выше, идет не о каких-то необычных научных сообществах, но о новых «стандартных» научных, информационных и технологических институциях и сетях, решающих на современном и постсовременном уровне фундаментальные и практические задачи устойчивого развития цивилизации.

Современная ситуация в области реального наднационального научного, технологического и экономического знания характеризуется раздробленностью разделов и практик, отсутствием стратегии и главное — не может в этом состоянии стать основой реальной концепции устойчивого развития. В основе подобного состояния — материалистическая парадигма современного познания, в своем логическом завершении имеющая действительный атеизм, препятствующий на генетико-семиотическом уровне необходимости фундаментального научно-технологического поворота («мировой рефлексии»), способного вывести цивилизацию на пусть устойчивого развития.

Мир сегодня разговаривает на английском языке, но творит новый мир на языке арабских цифр. Число становится главной движущей силой цивилизации: компьютерные информационные технологии, всякие цифровые технологии вообще, пронизывающие все сферы человеческой жизнедеятельности и организующие их. Природа числа, «власть над числом» коренится в феномене времени. Грядущее философское учение ислама — это учение о Времени. Время — несокрытая тайна Ислама. Главный символ ислама в Мекке — священный черный камень — есть также и непосредственное послание о Времени, есть также и живое тело, самость Времени.

Важнейшим направлением деятельности международной инвестиционной группы в рамках содействия становлению Ученого и технологического мира ислама должно стать фактически создание институциональной структуры фундаментальной науки, ориентированной на исследование современными методами феномена времени, а также развитие новых методов исследования времени. Современная западноевропейская наука, характеризующая эпоху «конца истории», является преимущественно наукой о пространстве — именно это обстоятельство и выражается в многообразие ее разделов, спецификаций, сохраняющих между собой не столько смысловые, сколько топологические связи. Мусульманские страны, являющиеся крупнейшими разработчиками и поставщиками минерального сырья, и должны стать родиной новых высоких энергетических технологией (в отличие от «наивно-материалистических» идей использования солнечной энергии и прочих «ветряных мельниц»), основанных на научной разработке сложной и системной проблематики Времени.

Стратегия временного развития станет реальной научной основой стратегии устойчивого развития, дополняя стратегию пространственного развития, разрабатываемую