маленьких и четыре большие. Ротмистр говорит, что в большие по пятнадцать человек влезает при броне и оружии. Еще и баржа есть, ротмистр сказал, что всего одна. Значит, лошадей будет не много.

– А точно, что у леса они высадятся? Может, просто туда лодки перегнали. Вдруг еще куда после погонят, – сомневался Роха.

– О том я не знаю, но сам видел, что на том берегу, напротив леса, ночью лагерь стоял. Там костры были, кони ржали.

– Господь всемогущий, пусть все так и будет, – сказал Рене и перекрестился.

Мысленно Волков к нему присоединился, а вслух крикнул:

– Монахи, святые люди, молите Господа, чтобы враг сегодня у леса решил высаживаться! Может, Господь вас услышит. Брат Семион, начинай богослужение.

Брату Семиону повторять нужды не было.

– Дети мои! – закричал он и пошел вдоль стоящих в ряд солдат. – Господу помолимся!

Солдаты стали стягивать с голов подшлемники и шлемы.

– Только не затягивай! – кричал ему вслед Волков, слезая с коня и, как и все остальные, снимая берет. – Нам уже выходить нужно.

После молитвы повернули на юго-восток, к лесу. Шли поначалу быстро, но солдаты сразу устали, дороги не было вовсе. Зачастую приходилось продираться сквозь кустарник или терять время, перебираясь через какой-нибудь овражек с ручьем. А как стемнело, так пошли еще медленнее, слава богу, идти уже было недалеко. Вскоре их встретил Бертье. Колонна остановилась. Солдаты сели отдыхать на землю. Офицерам отдыхать было некогда.

– Вы знали, что мы здесь выйдем? – удивлялся кавалер.

– Вы так шумели и грохотали, что вас и на том берегу, боюсь, слышно было, вот я и поехал вам навстречу.

– Ну что, противник на месте? – Этот вопрос волновал Волкова больше всего.

– На месте, на месте, – успокаивал его Гаэтан Бертье.

– Я хочу сам убедиться.

– Тогда нам лучше спешиться. До реки всего миля отсюда.

Да, это было верное решение: конь может испугаться в темноте, заржать или даже захрапеть. Ночью на реке эти звуки хорошо и далеко слышны.

Непросто хромому и в доспехе ходить по песку и по прибрежным кустам. Да еще так, чтобы звуков лишних не издавать. Даже мечом о поножи звякнуть нельзя. Да все это почти в темноте, луна показалась едва. Но Волков все равно сам хотел убедиться, что враг на той стороне и готовится. А Рохе было еще тяжелее на его деревянной-то ноге. Ничего, пошел со всеми.

Было тихо, огней на той стороне не видно, но вот запах дыма чувствовался прекрасно, понятно, что костров за рекой много.

– Здесь они, сволочи, – сказал Игнасио Роха, вытирая шею над кирасой и тяжело дыша. – По запаху чую эту горскую сволочь.

Волков вглядывался в темноту. Лодок на реке он не видел.

– Тут лодки, тут, господин, – заверил его солдат, что был с Бертье в разведке. – Перед вашим приходом лодочники переговаривались и воду из лодок вычерпывали, я слышал все. Они там, у берега, в тени, вот их и незаметно.

– Здесь, значит, будут вылезать? – проговорил Рене, тоже вглядываясь в темень на реке.

– А негде больше, – отвечал Бертье. – Справа берег высок, там обрыв, не каждый в броне взберется. Слева лес прямо к берегу выходит.

– Точно, тут на песочек полезут, – произнес Роха с какой-то даже радостью.

– Кавалер, как будем действовать? – спросил Рене.

– Просто. Вы, Рене, возьмете шестьдесят человек и встанете у леса. Остальные пойдут со мной и с Бертье, мы займем позицию за тем холмом на берегу, справа. Ты, Роха, пойдешь как раз отсюда, тут тебе раздолье для стрельбы будет, как они вылезут, как лодки отвалят от берега, так ты выйдешь отсюда, подойдешь на пятьдесят шагов и станешь бить залпами. Стой и бей. Главное, не забудь, дождись, чтобы лодки за второй партией пошли, чтобы те, что уже высадились, обратно не запрыгнули.

– Так они на меня пойдут, – сказал Роха. – Не станут же они ждать, пока я всех перебью.

– Верно, пойдут. Построятся и пойдут, как раз боком ко мне встанут, я спущусь с холма и раздавлю их. А Рене с другого бока мне поможет, – говорил Волков. – Так что не бойся, Роха, стреляй и стреляй, мы их раздавим.

– Какой клич будет? – спросил Бертье. – А то Роха и нас постреляет в темноте.

– «Эшбахт», – предложил Роха.

– Да, «Эшбахт» будет хорошо слышно, – согласился с ним Рене.

Волкову было приятно, что офицеры избрали именно такой клич.

– Господин, – привлек его внимание разведчик, – кажется, они начинают.

И вправду, на реке послышались приглушенные голоса. Всплеск весла. Что-то звякнуло. Да, противоположный берег оживал.

– Господа, идем на цыпочках, на цыпочках, всем людям своим скажите: тишина – это главное. Вспугнем их – всё, считай, проиграли, – говорил кавалер.

Офицеры все понимали, молча пожали друг другу руки и разошлись.

А лето закончилось. По реке странными клочьями поплыл туман. Сразу стало зябко. Плечо заныло, и Волков уже пожалел, что не надел под кольчугу стеганку. Солдаты пошли на юго-запад к реке, за холм, старались ступать неслышно. Самый глупый из солдат понимал, что противника намного больше и лучше разбить его по частям, а значит, бить внезапно, как только высадится на берег первая партия. Волков тем временем позвал Максимилиана и Увальня, стал одеваться. На этот раз стеганку он надел и был ей рад. Стало сразу тепло. Кольчуга, кираса, бувигер, наплечники, наручи, перчатки. Поверх роскошного доспеха он накинул свой удивительно красивый фальтрок в больших бело-голубых квадратах. В цветах его герба. Жаль, что темно, жаль, и что люди его не видят. Он был великолепен в своей броне и под своим знаменем.

Прибежал солдат от Бертье:

– Господин, они, кажется, грузятся на лодки.

– Ну, что ж, тогда нам пора, – сказал Волков. – Максимилиан, поедете на коне с моим штандартом, но держитесь сзади. Увалень, мы с вами идем пешими. С Богом, господа! Кто знает молитвы, молитесь.

Бертье лежал на краю холма и всматривался в реку. Дело это было абсолютно бессмысленное. Может, от луны и звезд был какой-то свет, но туман, расползавшийся по реке, все сводил на нет. Серая непроглядная муть текла вместе с течением реки на запад.

– Ну, и что вы тут увидели? – спросил Волков, присев рядом с Бертье.

– Только если призрак своей сумасшедшей мамаши я мог бы тут увидать, – усмехался Гаэтан, – но зато я слышу… Прислушайтесь.

Туман глушил и звуки, но даже через него можно было кое-что различить.

– Слышите? – спросил ротмистр.

– Слышу, но что это?

Волков и вправду кое-что слышал, но распознать звуки не мог, хоть был без шлема и без подшлемника.

– Бухнуло, слышите, вот. – Бертье сделал