О Таше, как ни старался я вычеркнуть ее из своей памяти, я то и дело вспоминал. Под Новый год я не выдержал, и набрал-таки номер ее мобильного.

— Наконец-то ты позвонил, — тихо сказала она с незнакомым мне раньше сильным акцентом. — Я решила, что сохраню этот номер до Рождества, потом до Нового года. Еще несколько дней, и ты не услышал бы меня.

— Как ты? — спросил я.

— О, я сильно изменилась, ты не узнал бы меня! — засмеялась она, и я тоже улыбнулся ее хулиганской шутке.

— Ты еще долго пробудешь в Швейцарии? — неизвестно зачем поинтересовался я.

— Боюсь, что всю оставшуюся жизнь, — ответила Таша. — Я выхожу за Алена. Мы уже помолвлены, и скоро свадьба. И еще — меня взяли без экзаменов в здешнюю консерваторию.

Против воли сердце у меня заныло, — не по поводу консерватории, конечно. С трудом мне хватило сил не подать вида.

— Я рад за тебя, — весело сказал я. — Передай Алену привет!

— Можно, я не буду? — поддержала мой тон Таша. — Он такой ревнивец!

Мы рассмеялись.

— Судя по всему, ты разобрался с делами? — после паузы спросила она.

— Откуда у тебя такая информация? — сыграл удивление я.

— Ален по распоряжению мсье Сержа наводил справки, — ответила Таша. Нам даже прислали по факсу ту статью в вашей газете.

— Так ты знаешь про…? — начал было я.

— Знаю, — перебила меня Таша. — Она не очень хорошо выглядела на своей последней фотографии.

Повисло молчание.

— Я хочу, чтобы ты знал, Глеб, — наконец, нарушила его Таша, — мне очень жаль, что я принимала участие во всем этом. Она была мне как мать, я любила ее и не смогла отказать. Если можешь, прости меня.

В ее голосе послышались слезы. Я тяжело вздохнул.

— Я не держу на тебя зла, — ответил я. — Будь счастлива.

— Спасибо, — еле слышно произнесла Таша, и мы распрощались — думаю, навсегда.

Тетка Эльмира тихо умерла на Рождество. Она совсем немного не дожила до оглашения результатов рассмотрения Дворянским собранием нашего вопроса, которым я все-таки начал заниматься — исключительно по ее настоянию. Второй инфаркт поразил ее во сне, и утром она просто не проснулась. Говорят, по большим церковным праздникам Господь забирает себе лучших. Наверное, на Его день рождения приходит черед самых лучших. Мы хоронили ее в страшную стужу, но от этой мысли мне становилось теплее. Я плакал, не стесняясь слез, думал о том, что на ее могиле я поставлю памятник с надписью: "Здесь лежит Эльмира Александровна Чайковская, в девичестве Неказуева, урожденная княгиня Нарышкина", и замерзшими пальцами комкал в кармане клочок тонкой бумаги. Я нашел его в теткиной записной книжке, которую почему-то забрал с собой с квартиры в Зюзине, когда тетушку увезла скорая. Невзрачная бумажонка привлекла мое внимание, потому что лежала на странице, на которой был записан хоть и безымянный, но такой знакомый мне номер мобильного телефона Люси. Кусок коричневатой папиросной бумаги был квитанцией об оплате на сумму в тысячу рублей, датированную весной прошлого года. Квитанция была на имя Нарышкиной Э.А. Из татуажного салона.

Конец