Вдавив педаль газа, он с удовлетворением отметил краем сознания, что мотор не подвел, и рванул к обернувшимся на тревожный звук клаксона приятелям…

* * *

— Первый! Пошла машина, слышите! Машина пошла! — раздалось из динамика рации.

«Что там еще? — чертыхнулся Иван. — Почему вдруг пошла машина, если это действительно прибыли драконы? Они же должны идти в подъезд?»

Времени на долгие раздумья отпущено не было — ситуация мгновенно изменялась, и, похоже, не в самую лучшую сторону. Вдавив клавишу переговорного устройства, Купцов приказал:

— Группу захвата в подъезд! ГАИ передать сигнал на перекрытие трассы. Будем брать…

Фигуры Лыкова, Олега Кислова и Вороны приближались. Рванув баранку в сторону, Витек свернул, выровнял машину и, прежде чем приоткрыть дверцу, бросил взгляд по сторонам. Так и есть, накрыли их — парни с авоськой пустых бутылок забыли о своей таре, дядька в беседке отбросил газету, молодой человек перестал флиртовать с мамашей и закрыл собой коляску с младенцем, а сидевшие на лавочке в холодке встали. Точно и слаженно все они начали смещаться к подъезду, сжимая смертельное кольцо.

«Не уйдем! — ожгла Витька паническая мысль, заставив разом вспотеть от страха, но этот же страх придал силы, заглушил панику, готовую перейти в истерику. — Прорываться!»

— Назад! — открывая дверцу москвичонка, что было сил заорал Жедь. — Назад! В тачку!

Ударив по тормозам, он остановил машину рядом с Лыковым, и тот, сразу все поняв, нырнул в салон, вытаскивая зацепившийся за пояс брюк «парабеллум».

— Брось! — не помня себя, заорал Жедь, глядя на Аркадия расширенными, белыми от страха глазами. Но было поздно.

Грохнул выстрел. Пуля ударила в стену дома, брызнувшую розовой кирпичной крошкой. Никто еще не успел ничего понять, а на заднее сиденье уже рухнул бледный Олег Кислов, неудобно подворачивая длинные ноги, чтобы дать место замешкавшемуся Вороне, суетливо и бестолково метавшемуся около автомобиля.

Лыков снова выстрелил, целясь в оперативников, оказавшихся рядом с подъездом, но промахнулся — зазвенело разбитое стекло, хлопнула дверь, и на улицу выскочили еще несколько человек с оружием в руках.

— Скорее! — дико взвыл Витек, шаря глазами в надежде отыскать ту единственную дырку, куда сможет протиснуться их «москвич» и вырваться из захлопнувшейся западни.

Аркадий выстрелил еще, и тут же в ответ ударили выстрелы милиционеров — Ворона охнул и повис на дверце машины. По его светлой штанине начало быстро расползаться кровавое пятно.

— А, черт! — выругался Лыков.

Олег успел ухватить обмякшего Анашкина за воротник и рывком втянул в машину, а Жедь уже дал газу и погнал «москвич» прямо на парней, которые недавно усиленно делали вид, что собирают мелочь на выпивку. Они вынуждены были отскочить в сторону, чтобы не попасть под колеса.

— Перестреляют, — просипел Кислов, забыв про выданный ему Аркадием пистолет. Он видел теперь только оружие в руках оперативников: эти не Котенев, не жирный Лушин! Могут нажать на спусковой крючок — и прощай белый свет.

— Вперед! Закрой дверь! — вопил Лыков. Стрелять через заднее стекло он не решался.

Машина подпрыгнула — Жедь бросил ее на бордюрный камень, отделявший проезжую часть двора от газона с беседкой и песочницей. В зеркало он видел, как один из милиционеров в штатском припал на колено и, держа пистолет двумя руками, прицелился по колесам их «москвича». Рывок баранки в сторону, стон раненого Гришки, похожий на визг зверя, которого неожиданно прижгли каленым железом, выстрел, рывок баранки в обратную сторону. Не попали!

Разлетелись в щепки фанерные стойки с наляпанными на них плакатами и объявлениями, от удара лопнуло стекло левой фары, и машина переехала газон, оставив беседку позади. Еще рывок баранки, поворот в тоннель подворотни.

Черт бы побрал коммунальщиков и трест уборки города, понаставят где не надо мусорных контейнеров — задели один, ободрав бок машины, но зато впереди чисто, никто и подумать не мог, что они рванут через газоны, через стойки со щитами, через перегороженную мусорными контейнерами подворотню.

— Больно, — застонал Ворона. Глаза у его закатывались, лицо приобрело зеленоватый оттенок, а губы казались сине-черными.

— Терпи! — не оборачиваясь, бросил через плечо Лыков.

Жедь вырулил на полосу встречного движения и погнал к перекрестку, заставляя редкие встречные машины испуганно шарахаться в стороны. Водители бешено размахивали руками, можно было только догадываться, какие слова они выкрикивали, но Витек упрямо гнал «москвич» к повороту.

— Не бросайте, — прошептал Анашкин, от жуткой боли не имея сил, чтобы закричать во весь голос. Ему казалось, что по ноге стукнули огромной и толстой доской, сплошь утыканной раскаленными гвоздями, перебили кость и, убрав изувечившую его проклятую доску, оставили в ране гвозди, жалящие немилосердной болью. Да еще постоянно поворачивают их. И боль отдается во всем теле, взрываясь в голове, под ребрами, в позвоночнике, в руках. Боже, неужели в него попали всего один раз?

— Не бросим, не скули! — оборвал Аркадий раненого и, схватив Жедя за плечо, заорал: — Сворачивай! Менты!

Впереди, пересекая проезжую часть, выскочил канареечный жигуленок ГАИ, намереваясь загородить дорогу. Витек, закусив губу, крутанул руль. Машину занесло. Взвизгнув покрышками, она развернулась и, проскочив через разделительную полосу, прибавила скорости, уходя к лабиринту запутанных переулков — в них Жедь надеялся оторваться от погони.

— Д-давай! — слегка заикаясь от нервного напряжения, кричал Олег, совершенно не слыша себя.

И Витек давал — в зеркало он видел синий маячок машины ГАИ и готов был отдать все, что припрятано в заветной коробочке, чтобы этот огонек погас, растворился, исчез и не преследовал.

«Москвич» свернул в переулок и юркнул в подворотню. Взлетели напуганные голуби, посыпались картонные ящики, выстроенные в пирамиды у задних дверей хозяйственного магазина, покатилась по асфальту сбитая жестяная урна, глухо стуча помятыми боками, а машина с драконами уже выскочила в другой переулок. Колеса запрыгали на брусчатке трамвайных путей, за окнами мелькнули тревожно мигавшие желтым светом светофоры на перекрестке, а Жедь опять вертел баранку, на скорости сворачивая под знак, запрещавший проезд.

— А-у-у! — выл от жуткой боли Ворона, беспомощно мотая кудлатой головой и мечтая только об одном: чтобы перестало так жечь и корежить тело, разорванное пулей. Хлюпала под ним натекшая лужица крови, а Олег вжался в другой угол сиденья, словно боясь запачкаться, и только вздрагивал при каждом новом вскрике раненого.

— Проскочим? — озабоченно спросил Лыков, тревожно вглядываясь в уходящее под гору шоссе.

Жедь не ответил. Он хотел сейчас, чтобы не появился сзади синий огонек мигалки; если милиционеры не выскочат следом за ними в этот переулок еще в течение минуты-другой, то спасение близко. Стоит только повернуть, проехать пару кварталов, снова свернуть — и знакомый двор, где их трудненько будет прищучить. Пока синий огонек не мелькнул в зеркале, надо выжать из «москвича» все оставшиеся у его мотора лошадиные силы.