И сонное зелье на вкус ужасное. Прямо как горечь неизбежной утраты, поселившееся под сердцем. Я не увижу Вольного больше. Уверена, что не увижу.

Ну и духи с ним!

С самого рассвета я не спала. Лежала и кусала уголок одеяла, стараясь не плакать. Хотелось позабыть о Вольном, но воспоминания были слишком свежими. Однако почему-то ярче всего перед глазами всплывал давний эпизод нашей жизни. Вольный сидит на полу, испачканном кровью, а из ран на спине проглядывают черные коготки. Почему он столько терпел? Тоджа ведь оставил в знакомой семье у Края Фадрагоса. Мог бы попросить местных жителей извлечь когти. Почему ходил с ранами и боролся в одиночку? Я зажмурилась, съежилась, сильнее стискивая зубы. Он привычен, и у него обязательно хватит силы со всем справиться. С ним все будет в порядке.

После завтрака я залезла в бассейн и до самого обеда просидела в воде, вспоминая историю Фадрагоса. Если Энраилл это несколько личностей, скрывающихся под псевдонимом, то какая вероятность, что Аклен и Ил были одними из них? «И только зрячий дракон видит тернистый путь, проложенный собственной смертью» — гласит их тайна. Тайна о драконе… Не о том ли, который был у сестры Энраилла-шан’ниэрда? Тайна, ради которой влюбленные пожертвовали друг другом, но которую не так уж и стремились унести за собой в могилу. Иначе почему Аклен’Ил знают ее и совсем не прячут от правителей? Бесполезная какая-то жертва получается.

— Асфи, ты слышишь? — донесся громкий голос Елрех.

Я поспешно вылезла из воды, обмоталась полотенцем и выглянула в комнату.

— Входи! Сейчас оденусь.

Через несколько минут мы сидели с Елрех на диванчике и ели поделенный пополам персик. Белоснежное платье осветляло голубую кожу и делало густые волосы, заплетенные в толстую косу, менее примечательными.

— Ив устала, а Роми неспокоен. Им запретили говорить со мной о том, что пишут северяне, и как они продвинулись в работе. Но я не слепая — вижу, как с каждым днем Ив становится хуже.

— Она всегда волнуется, если что-то касается исследования, — постаралась я отмахнуться от всего, лишь бы только не обсуждать то, что потом неприятно тревожит в одиночестве. — А Роми… Это же Роми. Сейчас должен немного успокоиться. Кейел перестанет им командовать, когда уедет. Или уже уехал?

— Нет, — нахмурилась Елрех, вытирая руки полотенчиком. — Он говорил с тобой?

— Вчера, — кивнула я. — Мне показалось, что мы с ним прощались.

Стоит ли рассказывать без клятв, что неизвестный дар — это Единство? Да и с клятвами… Настораживает даже не то, что Елрех может навредить мне. Скорее то, что она может пострадать от этого знания.

— Нет, Асфи, он не уехал. По пути к тебе видела его в парке. — Задумалась, глядя перед собой и тихо протянула: — Но сегодня он был другим… Решительней, смелее, чем…

Замолчала. Подняла на меня серые глаза и улыбнулась.

— Забудь о нем.

— Чем, когда? — настояла я, потянувшись за стаканом с соком.

Она шумно вздохнула, но все же ответила:

— Почти сразу после праздника Сальир, они с уважаемой Айвин поругались. Она собрала вещи, извинилась перед правителями и уехала, а он перестал появляться на глазах. Я видела его издали, он постоянно находился в компании правителей или их помощников. — Слабо улыбнулась и будто нехотя призналась: — Равнодушный Вольный научился бояться и переживать за кого-то еще, кроме себя.

Елрех раздраженно засопела, поправляя пояс платья, а затем твердо сказала, будто тему переводила:

— Во время праздника он ведь отыскал нас в обители и увел Роми. Это был последний раз, когда я с ним говорила.

— А Роми зачем уводил? — намеренно поддалась я на уловку. Но сердце успело екнуть и приятно согреться.

— Мы не знаем. Роми вернулся с посиневшим глазом и разорванной курткой, — осуждающе покачала головой, — но сказал, что ничего серьезного не стряслось. С рассвета я искала бессовестного человека, но не нашла. Только встретила почтенного, а он о тебе рассказал…

Елрех ушла, а я долго смотрела на этажерку с зельями, мечтая об успокоительном. Но понимала, что сонное зелье, выпитое в огромном количестве на ночь, уже отпугнуло Единство на приличное время.

Вечером, когда солнце гневно алело над горизонтом, я снова рисовала и пересматривала старые рисунки, а затем опять перечитывала письма мудрецов. После заката я планировала позвать Волтуара. Пора бы узнать, почему меня продолжают держать в заточении, если время наказания прошло. Нужно вернуться к библиотеке и теперь искать все записи, где будет упоминаться пара похожая на Аклен и Ил. Возможно, мне хотя бы с ними повезет.

— Почтенная, я вхожу, — поставили меня в известность.

От услышанного голоса вдоль позвоночника пробежался озноб, а тело словно окаменело. Ткань кресла показалась обжигающе холодной, а подлокотники невероятно твердыми, колючими.

Сиелра гордо и бесстрашно вошла в комнату, молча прошагала в центр и, покручивая сверкающем кольцом на пальце, принялась осматриваться. Ее рога прятались под пышными черными локонами, завитыми в сложную прическу. На длинной шее висело тяжелое ожерелье, а синее платье шелковой волной обрисовывало фигуру. И даже на черной кисточке хвоста мерцала какая-то побрякушка.

— Когда-то тут жила его первая любовница. Долго жила, — произнесла Сиелра, глянув на кровать. — Красивая была эльфиорка. И глупая, — посмотрела на меня. — Я передала через слуг, что он приказал ей явиться в зал Совета. Она даже не вспомнила о метке, бросилась выполнять его пожелание. А ведь какое-то важное заседание проходило, — протянула она, а затем повела плечами и растянула губы в дружелюбной улыбке: — Зато в тот же вечер эта комната опустела. Ты совсем ничего не изменила тут. Почему?

Продолжение 18.03

— Вам лучше уйти, почтенная, — сказала я, вцепившись в подлокотники и прижавшись к спинке кресла.

Только бы не сорваться и не убить тварь! Имя духов испепеления вертелось на языке, разрывало горло, устремляясь наружу. А почему нет? Фадрагосцам можно, а мне нельзя? Ксанджи оставят от нее лишь горстку пепла на белом полу, а его можно выкинуть с балкона в озеро. Какие останутся потом доказательства моего преступления?

Сиелра застучала подошвой, направившись к кровати. Погладила краешек, выравнивая незаметные складки покрывала, а затем присела и впилась насмешливым взглядом в мое лицо. Нет, Аня, она за этим и пришла. Да и совесть замучает… А сейчас тут провокация чистой воды. Сначала Сиелра попробовала убить меня, а теперь провоцирует на ответное покушение. Что из украшений является оберегом? Возможно, даже не в них сила, а в каком-нибудь рисунке на теле, спрятанном под платьем. В Фадрагосе я еще слишком многого не знаю. Нельзя рисковать.

Я выдохнула, опустила плечи и с трудом разжала пальцы. Вдохнула глубоко, прислушиваясь к сердцебиению. Скоро сердце перестанет колотиться, и тогда я привыкну к обществу той, кого боюсь и ненавижу. Пламенный гнев станет затаенным, а мысли перестанут лихорадить спокойствие и рассудительность. Главное, держать себя в руках и молчать, пока не пойму, зачем она пришла.