— Я присоединяюсь к извинениям коллеги, — сказал рыжий гомеопат без тени сарказма в голосе. — Очевидно, между нами возникло недопонимание.

— Несомненно, оно возникло, — ответил Рудольф, продолжая ласково улыбаться и приближаясь к собеседникам. — От лица моих коллег охотно принимаю ваши извинения и приношу встречные.

Неся всю эту любезную ахинею, он лихорадочно «прощупывал» обоих, но чем дольше вглядывался в темную бездну глаз Роу и в непроницаемую сталь глаз Гольдшлюсселя, тем отчетливее понимал, что эти двое ему не по зубам так же, как и его солдатам.

— Что ж, если конфликт исчерпан, мы, пожалуй, пойдем? — спросил Гольдшлюссель — и снова совершенно серьезным тоном.

— О да! — отозвался Рудольф. — Вы совершенно свободны и можете идти, куда вам заблагорассудится. Я, правда, не вполне уверен, что мои парни без сожаления прервут столь интересно завязавшееся знакомство. Они — простые ребята и не так галантны, как я, поэтому не исключаю, что они попытаются навязаться вам в попутчики.

— А мы вовсе и не против! — с жаром заявил Роу. — С такими бравыми спутниками нам будет куда спокойнее в этом полном опасностей лесу, правда, Марти?

— Истинная правда, — ответил рыжий. — Тут, наверное, и кабаны, и медведи водятся. Только больше двоих мы с собой захватить не в состоянии, такая жалость!

— Да и все равно остальным потребуется некоторое время на реабилитацию, прежде чем они смогут передвигаться в нашем темпе, — подхватил Роу.

Рудольф вонзил ногти в ладони и улыбнулся наглецам еще лучезарнее, чем прежде:

— Право, мне до слез обидно лишиться вашего общества — вы такие занятные собеседники!

— Мы — да, — подтвердил азиат. — А вы?

— Кто знает? Может быть, и я. — Рудольф принял решение и, качнувшись несколько раз с пятки на носок, предложил: — А вы попробуйте меня в этом качестве! Взамен этих двоих! Вдруг нам удастся найти общий язык? А пока я буду с вами, эти ребята не станут отвлекать вас от вашей… гомеопатии.

Роу и Гольдшлюссель переглянулись, и рыжий кивнул:

— Это очень лестное предложение. И с нашей стороны было бы в высшей степени невежливо от него отказаться.

— Только вот глазки мы вам завяжем, — добавил азиат, — уж не обессудьте. Уж больно они у вас шустрые. А парням вашим посоветуйте оставаться здесь, иначе на обратном пути вы, чего доброго, с ними разминетесь.

Через двадцать минут хождения по лесу с завязанными глазами — Рудольф был уверен, что его водили кругами, — он услышал скрип отворяющейся двери, из-за которой густо пахнуло прелью и сеном, а вежливый голос Гольдшлюсселя предупредил о пороге. Оказавшись в помещении, Рудольф снял платок и осмотрелся. Красивая золотоволосая женщина, с лицом, почему-то утыканным китайскими иглами, возникла перед ним из полумрака и воскликнула, отпрянув:

— Вы?!

— Алло, алло! Меня слышно?

— Канцелярия генерал-фельдмаршала Геринга на проводе. Кто говорит?

— Оберфорстмайстер Фреверт. Из Роминтер Хайде. Восточная Пруссия.

— Я знаю, откуда звонок. Это прямая линия. Чем могу быть полезен, герр Фреверт?

— Мне необходимо срочно сообщить генерал-фельдмаршалу очень важную информацию.

— Говорите, я записываю.

— Прошу извинить, но я должен изложить это в личной беседе.

— Генерал-фельдмаршал чрезвычайно занят. Вы же знаете, идет война.

— И тем не менее я буду говорить только со своим непосредственным начальником. Речь идет о слишком важном деле. Я готов ждать у аппарата, сколько потребуется.

— Хорошо. Ждите. Я попробую вас соединить.

— …

— Геринг слушает.

— Здравия желаю, герр рейхсъягермайстер!{65}

— Рад вас слышать, Вальтер! Что, хотите пригласить меня на охоту, а? Придется подождать пару-тройку дней, пока мы окончательно не разделаем поляков, а потом уж я возьмусь за ваших оленей, хехе! Как там мой красавец Армлёйхтер?[102]

— В порядке, герр рейхсъягермайстер. Я по другому делу. Сегодня утром я обнаружил на территории заповедника…

— Неужели медведей? Тогда я плюну на войну и прилечу сегодня же! Хахаха!

— Увы, нет. Вооруженных людей.

— Так что же? Разве вы не знаете, как поступают с браконьерами? Поймайте их! А в связи с военным положением разрешаю вам отрезать им яйца, уххаха!

— Боюсь, что все обстоит несколько сложнее. Это не браконьеры, а вооруженные до зубов солдаты в маскировочных костюмах и без знаков различия. Тринадцать человек. Они действуют очень скрытно. Я наткнулся на них совершенно случайно, и, судя по их поведению, они за кем-то охотятся. За людьми, а не зверями, естественно. Я рассудил, что если все это происходит с вашего ведома…

— Нет, черт побери! И я собираюсь немедленно выяснить, с чьего ведома это происходит! Благодарю вас, Вальтер! Если заметите что-то еще — сразу информируйте меня! Я дам указание секретарям соединять вас в любое время. И будьте готовы оказать содействие моим людям!

— Слушаюсь, герр рейхсъягермайстер! До сви… то есть, Хайль Гитлер!

— Хайль Гитлер!

— …

— Макс, соедините меня с Гиммлером!

— …

— Кхм… Гиммлер у аппарата.

— Генрих, я в бешенстве! Ради чего я поставил вас над гестапо?

— Э… Что? Я не совсем понимаю…

— Нет, это я не понимаю, как? Как? В тылу армии! В моем заповеднике! Разгуливает чертова дюжина каких-то шпионов-диверсантов! Это не могут быть наши солдаты! Тот, кто послал их туда, копает лично под меня, я уверен! Да, они готовят на меня покушение! А вы — человек, отвечающий за имперскую безопасность, — ничего об этом не знаете? А может, знаете? Тогда почему об этом не знаю я?

— Разумеется, я знаю об этом и принимаю меры. Зачем мне отвлекать вас от командования «Люфтваффе» в такой ответственный момент?

— В таком случае ответьте, что они там делают, а?

— Я как раз сейчас занимаюсь выяснением…

— Судя по всему, вам немногое удалось выяснить, Генрих! Даже мой егерь знает больше вашего о том, чем они там занимаются! Их надо загнать и прикончить, а не заниматься выяснениями!

— Но…

— Никаких «но»! С этой минуты я беру дело под контроль. Я присылаю к вам своего человека. Вы наделяете его полномочиями и немедленно отправляете в Восточную Пруссию, где он будет осуществлять координацию наших мероприятий. И я требую, чтобы не позднее, чем завтра вечером, вы доложили мне об уничтожении вражеской группы! И не подведите меня, Генрих! Хайль Гитлер!