— Любопытно, потому что сомнений в том, что убит именно Уитт, не было — ведь так?

— Ни малейших. Лично мне думается, что этот малый просто захотел стать важной персоной. Он ведь как-никак хозяин постоялого двора и должен заботиться о репутации.

— Как любая творческая личность. Да, полагаю, в этом все дело.

— С другой стороны, — с расстановкой продолжал начальник полиции, — следует добавить еще кое-что. Предварительное следствие, проведенное старшим инспектором Коули — вы ведь знаете Коули? — выявило, что Уитт и Корниш не ладили друг с другом. Вместе с тем неопровержимо установлено, что если кто и никак не мог убить Уитта, то это прежде всего Корниш. Он даже не заходил в павильон, пока команды переодевались, а оставался на поле — осматривал питч вместе с другим судьей, от команды Брука.

— А медицинское освидетельствование? Не дало ничего нового?

— Абсолютно ничего. Все изложено точно, ясно и в полном соответствии с тем, что мы уже знали. Видимо, Уитта убили сразу после того, как он закончил свой иннинг. Ему проломили голову его же собственной битой, после чего прийти в сознание он уже не смог.

— Значит, это сделал кто-то из его же команды?

— Похоже на то… точнее, было бы похоже, не окажись у всей команды железных алиби. Кроме того, есть еще одно обстоятельство, на которое сэр Адриан Кокс справедливо указал инспектору Коули. Из-за соперничества между деревнями страсти разгорелись настолько, что маловероятно — «невозможно», как выразился сэр Адриан, — чтобы кто-нибудь из команды Брука разделался со своим капитаном до конца матча.

— И все-таки, поскольку представилась возможность выместить обиду…

— Вот только и тени обиды не было нигде, если не считать вражды между ним и хозяином постоялого двора «У француза». Уитта уважали как крикетиста, местные считали его щедрым, никто не жаловался на него как на работодателя…

— А кого он нанимал и для каких работ?

— Он отставной военный, ставший фермером, а нанимал чуть ли не все население Брука. Видите ли, деревня невелика… даже меньше, чем Мид. Знаете что, Беатрис, лучше бы вы сами съездили туда и посмотрели. Если бы не физическая невозможность для Корниша совершить это убийство, он был бы моим единственным подозреваемым. Это пока что лишь один известный нам случай вражды, но тогда зачем было Корнишу практически настаивать на том, что только он может предложить свою помощь при опознании?

— Мы же согласились, что это было сделано в целях саморекламы.

— Да, помню. Ну хорошо. Значит, вы приедете и оцените местных жителей с точки зрения психолога?

— Этого я не говорила. Но мне бы не помешало возобновить знакомство со старшим инспектором Коули, и потом, меня тревожит вопрос, как намерен сэр Адриан поступить со своим внуком Фрэнсисом. Я отвечаю за этого юношу, пока не выйдет из больницы мисс Хиггс. В скором времени я навещу ее, и она наверняка захочет узнать из первых рук, как дела у ее подопечного.

— Фрэнсиса Кокса? А, это второй близнец, верно? Младший брат Дерека.

— Не знаю, кто из них родился первым. Однако в настоящее время нет никаких сомнений в том, кто унаследует состояние. Бедный Фрэнсис, по-видимому, утратил речь и слух в результате сильного шока, который испытал, когда ему было шесть — или, что кажется более вероятным, — семь лет.

— И разонравился сэру Адриану независимо от того, был он старшим из близнецов или нет? Да, ясно. Ну, вы знаете, где меня найти в случае чего, и я надеюсь, такой случай представится. Это хэмпширское дело продвигается медленно, а я хочу разделаться с ним поскорее.

— По-вашему, какова вероятность, что убийство совершил посторонний человек, не из числа жителей деревни?

— Пренебрежимо мала. Это могло случиться, разумеется, если бы он попал в павильон из дома. Но в какое время? Как мог этот посторонний так все рассчитать, чтобы быть на месте точно вовремя?

— Не знаю. Но вижу, что вы имеете в виду. Очевидно же, что он не смог бы предвидеть, в какую именно минуту Уитт выйдет из игры.

— Есть еще один момент. По всей видимости, Уитт вышел из игры практически сам. Ему не терпелось из нее выйти. Это было ясно.

— Почему? Причина известна?

— Команда Брука, на этот раз при полной поддержке команды Мида заявила, что всему виной погода. Уитт спешил поставить игроков Мида к трудной калитке. Но я вижу, на что намекаете вы. Вы задаетесь вопросом, не было ли у Уитта назначено встречи с кем-то в определенное время, потому он и спешил, чтобы не пропустить ее.

— Вполне возможно.

— В таком случае, имейте это в виду; хотя если бы вы знали, сколько неприязненных чувств связано с этим матчем, вы не удивились бы, если бы выяснилось, что нам сказали чистую правду. Ни одна команда не постеснялась бы смошенничать, лишь бы изменить расстановку сил в игре в свою пользу.

Миссис Брэдли и без того верила, что сказанное — чистая правда. Просто сомневалась, что это вся правда целиком. Так что она вернулась в Мид непредубежденной. Ей казалось, что вся суть этого дела в братьях-близнецах, но как и почему, она пока не понимала.

Мид был прелестной деревушкой. На следующий день, стоя у развилки дорог к Миду и к Бруку, миссис Брэдли увидела ежевичные живые изгороди, уже осыпанные мелкими зелеными плодами, нестриженый боярышник, устремляющий прямые побеги к небу, широкие поля и пастбища, колокольчики у дороги и дубы вдоль заросших сочной зеленью кюветов.

— Живыми изгородями и кюветами здесь еще не успели заняться, — послышался голос из-за пышно разросшегося дикого клематиса, обвившего изгородь. Обернувшись, миссис Брэдли увидела, что на дорогу вышел Том Донах.

— Доброе утро, — произнесла она. — А я думала, вы уже покинули здешние края.

— Нет. Сэр Адриан хочет, чтобы я остался. Говорит, что не справится с обоими проклятыми близнецами — между прочим, это его слова, не мои, — так что я по-прежнему в роли гувернера. Вы случайно шли пешком не от самого Брокенхерста?

— Нет, от Брука, где оставила машину.

— А-а. Приехали проведать Фрэнсиса? Извините, я не в том положении, чтобы пригласить вас домой на обед, если только… выход есть! Предлагаю пообедать вместе в пабе.

— А разве сэр Адриан не ждет вас к обеду с близнецами?

— Пусть не рассчитывает на все сразу. Я остаюсь здесь из одолжения и должен с радостью сказать — из-за прибавки к жалованью. Могу просто позвонить ему из паба и сообщить, что к обеду не вернусь. И пусть зовет за стол полицейского, который, похоже, навсегда поселился в поместье.

— Ах, да: и как продвигается расследование?

— Не то чтобы сильно заметны подвижки. За Дереком приглядывают, конечно, но вряд ли его подозревают, хотя смущает то, что его не было на поле в момент убийства… Господи! Я же собирался молчать об этом! Не надо было мне вам говорить. Прошу вас, забудьте!