– Что такое, сеньор?

– Он упал с балкона гостиницы. Бедняга при смерти.

– Он еще жив?

– Вижу по вашей реакции, что вы потрясены этой новостью. Нет, брат Балтар не умер, но он вряд ли проживет до конца дня.

– Надеюсь, что так.

– Что, простите?

– Я хочу сказать, что если мой дорогой друг получил столь тяжкие увечья, то лучше бы ему отойти в мир иной без мучений.

– Да. Я понимаю, что вы будете горько оплакивать незабвенного друга, спасшего вас от орды дикарей. Жаль, что не могу отпустить вас к его одру попрощаться: рыбачья лодка уже ждет, и с приливом вам нужно отчалить.

Полковник вышел из-за стола и похлопал меня по плечу.

– Не переживайте, Карлос. Брат Балтар без сознания и не узнает, что вас не было у его смертного ложа. Ну а когда он отдаст Богу душу, я позабочусь, чтобы этого достойного человека похоронили так, как он того заслуживает.

Я перекрестился.

– Да пошлет Господь его душу в то место, которое он заслужил всей своею жизнью.

Я вышел из кабинета Рамиреса и уже покидал прихожую, когда полковник, выглянув из дверей, окликнул меня:

– Да, чуть не забыл сказать. В Барселоне вас ожидает сюрприз.

¡Аy de mí!

Не хватит ли с меня сюрпризов?

Рыбацкое судно называлось «Морской кот». Видели бы вы его команду: настоящие gatos del mar, морские коты. Как раз в тот момент, когда я подошел поближе, какая-то женщина на носу корабля бесстыдно задрала юбку, подставив морскому бризу интимные части своего тела. Заметив мое изумление, матрос, чинивший на пристани сеть, усмехнулся и пояснил:

– Это возлюбленная нашего капитана. Говорят, что брать женщину в плавание – дурная примета, хотя вообще-то все обстоит наоборот. Если женщина даст морю полюбоваться тем, что у нее между ног, это умиротворит стихию и плавание будет спокойным.

– Ну что ж, остается надеяться, что жена нашего капитана сумела задобрить море, – заметил я.

– Она ему не жена, а подружка. Жена его в Барселоне, и она успокоит море, когда мы поплывем обратно.

Да уж, судя по всему, этот капитан был настоящим мужчиной вроде меня.

Я стоял в стороне, пока капитан и его команда из трех моряков занимались своими палубными делами.

Матрос, с которым я говорил на пристани, сошел в Кадисе на берег, а я занял его место: переоделся в его платье, получил его бумаги и все такое прочее. Выбор пал на него не случайно: мы с этим моряком были примерно одного роста и телосложения.

Временами я задумывался о том, осудил бы или нет меня Карлос. Сам-то он, если бы только остался в живых, непременно вернулся бы в Испанию и вступил в партизанский отряд, тут и гадать нечего. Я был обязан этому человеку своей жизнью, хотя наверняка кое-кто сказал бы, что моя никчемная жизнь – не столь уж великая ценность. Однако борьба за независимость Испании совершенно меня не вдохновляла. Инстинкт самосохранения, вкупе с ударами судьбы и обидами, которые мне довелось претерпеть от испанцев, сделали меня одиноким волком.

Я размышлял над тем, как жестока и несправедлива порой бывает жизнь, когда кто-то позади меня произнес:

– Они все уже вторгались в Испанию, и не раз.

Я обернулся и увидел капитана.

– О чем вы говорите, сеньор? Кто вторгался?

– Финикийцы, греки, карфагеняне, римляне, орды варваров, мавры, а вот теперь еще и французы. На протяжении тысячелетий Иберийский полуостров переживал вторжение за вторжением. Но мы всегда давали отпор тем, кто пытался нас поработить.

– История человечества вообще изобилует войнами и завоеваниями, – заметил я.

– Прошу прощения, просто я заметил, что сеньор задумался о судьбе нашего великого народа. Можете не сомневаться, мы в очередной раз прогоним захватчиков. Не стоит бояться этих французишек – не они первые и наверняка не они последние. Мы, испанцы, сильны и отважны. Ни один народ не испытал такого количества нашествий, да только никому еще не удалось – и впредь не удастся – подчинить нас чужой воле.

И капитан вкратце обрисовал мне ситуацию в Каталонии. По его словам, французы контролировали Барселону лишь потому, что власти Испании дали им возможность разместить многочисленный вооруженный гарнизон в могучей крепости в самом сердце города; но зато в провинции бесстрашные somaténs, местные партизаны, заставляли землю гореть под ногами оккупантов. Заодно я узнал, что население Барселоны приближалось к ста пятидесяти тысячам человек, то есть было почти таким же, как в Мехико.

Капитан говорил со мной по-каталански, и, беседуя с ним, я постепенно вспоминал этот язык.

– Для борцов за свободу, таких как Миланс дель Бош, – рассказывал капитан, – «sоmaténs» стало также боевым кличем. А да будет вам известно, что не одни только партизаны наносят врагу урон своими налетами. У нас есть самые настоящие воинские подразделения, которые бьют французов в поле, в открытом бою. Недавно французский генерал, командующий силами Наполеона в Каталонии, выступил из города с большим войском, намереваясь полностью покорить провинцию, но ему задали такую трепку, что он, поджав хвост, удрал обратно в Барселону, под защиту высоких стен.

Я узнал, что Наполеон даже прислал на подмогу своему генералу войска, чтобы раздавить партизан, да только все равно у французов ничего не вышло.

– Большая часть Каталонии в наших руках, – заключил капитан.

Слушая его и других, толковавших о войне и истории своего народа, я был поражен тем, насколько осведомленнее в этом отношении испанцы, чем жители колонии. Не считая немногих образованных книжников вроде отца Идальго, Лизарди, Ракель или Марины, большинство моих земляков зачастую искренне считали, что вся Европа находится под владычеством Испании, а Наполеон есть не кто иной, как узурпатор, бросивший вызов ее могущественному монарху. По их представлениям, Англия, Франция, Голландия, Италия, Германия, равно как и другие страны Европы, являлись всего лишь провинциями, которыми управляли назначенные испанским королем губернаторы. Конечно, то было невежественное заблуждение, однако вполне объяснимое: в былые времена тень могущественной Испании действительно нависала над всей Европой.

Когда на море пала ночь, я приметил белый парус, промелькнувший на горизонте и быстро пропавший из виду.

– Это кто там, случаем, не французы? – спросил я у матроса.

Он покачал головой.

– Нет, похоже на испанский галеон. Мы видим его иногда, особенно в безлунные ночи: на корабле этом плавают души погибших моряков, которых не пускают ни в рай, ни в ад, ибо при жизни они оскорбляли Бога своей самонадеянностью, а дьявола тем, что не боялись вечного проклятия. Его капитан когда-то командовал судном, перевозившим рабов, и если галеон пройдет достаточно близко, можно услышать щелканье его кнута и крики проклятых душ.