— Вы обе знаете о том, кто такие Берсерки, — улыбнулся Карат, чуть выгибая брови и напоминая в эту секунду философа-дьявола, который мог рассказать о всех грехах мира в подробностях, цитируя при этом Библию ей-богу, — Знаете, что имена нам дают не сразу а лишь после так называемого перехода. Но знаете, как это происходит?

Мы с Мией лишь покачали отрицательно головами, садясь рядом друг с другом на кровати, и во все глаза глядя на того, что собственной персоной явился и решил приоткрыть еще одну тайну Беров, что было само по себе так неожиданно, что вызывало восторг и немного страх.

— Мы рождаемся людьми, но звериные инстинкты в нас сильнее. Особенно у чистокровных. Наши предки были правы, когда отдалились от людей, уходя в глухие леса на воспитание своим отцам и духу свободы, потому что молодые Берсерки больше зверята, чем дети. Человеческие женщины не справятся с детьми, которые их быстрее. сильнее и опаснее.

К чести Карата, он даже не покосился на Мию, которая смущенно прикрыла свой животик руками, словно пытаясь сказать своему пузику, что она хоть и маленькая, но справится. Со всем.

— Переход начинается тогда, когда Берсерк пытается отыскать в себе человеческую сущность и оставаться в ней какое-то время. Это сложно. У кого-то весь процесс занимает пару недель. а у кого-то несколько месяцев. Чем дольше длиться этот период, тем сильнее будет Бер. И лишь когда он может досточно долго оставаться человеком и обращаться в зверя не по велению природы, а по собственному желанию, значит, что он готов.

Пока мы с Мией сидели, буквально не дыша, Карат лишь пожал плечом, словно не рассказывал о традициях тех. кого в нашем мире просто не должно было существовать по всем канонам логики, а читал лекцию по биологии в старших классах!

— Мы не даем своим детям имен при рождании, потому что они все как один, словно маленькие зверята, — мужчина улыбнулся, покачав сокрушенно головой и проведя ладонью по подбородку. в ту секунду явно вспоминая Севера и Нефрита маленькими зверятами, с которыми очевидно было не скучно, — Имя дается лишь по окончанию перехода, когда парни проходят ритуал и становятся полноправными Берсерками с правом голоса, истинными воинами своего рода.

Карат замолчал, переведя взгляд на Мию, чуть прищурившись:

— Север не рассказывал тебе, как заканчивается переход, и Бер вступает в ряды воинов?

Когда девушка лишь отрицательно покачала головой, Карат на какое-то время замолчал, словно сам не был уверен в том, стоит ли это рассказывать нам, особенно сейчас.

В какую-то секунду я была даже почти уверена, что сейчас он улыбнется и придумает какую-нибудь нелепую причину, чтобы ничего не говорить и уйти как можно скорее.

Но Карат видимо не был бы сам собой, если бы не смотрел своими темными зелеными глазами на правду, какой бы она ни была.

— В древние времени переход был серьезным испытанием для молодого Бера. Жить в лесу для него не было проблемой с самого рождения, сложнее было справиться с эмоциями…Постепенно сами Беры стали отходить от традиций, думая. что жестокость в наше время ни к чему, и время войны и жестокости прошло. Сначала Бурые, за ними Гризли…Лишь Кадьяки остались чтить традицию.

Понимая, что далее не последует ничего хорошего, я нашла руку Мии, сжав ее своими дрожащими пальцами и с благодарностью ощущая, как она сжала мою в ответ, поддерживая и успокаивая своим присутствием рядом.

— Чтобы доказать всему миру свою силу, наши сыновья должны были биться между собой. Не на жизнь, а насмерть. Выживал лишь тот, кто сбрасывал своего противника с высокого каменистого обрыва…

Карат замолчал, словно давая возможность нам переваривть услышанное.

И ахнуть от ужаса.

Честное слово, меньше всего на свете я хотела в эту секунду представлять то, как мой Нефрит бился на скале — обнаженный, окровавленный, из последних сил, чтобы доказать своим сородичам, что он достоин быть частью этой жестокой, сумасшедшей семьи, но мой мозг бежал впереди меня. рисуя ужасающие своей реальностью картины, от которых тошнота скучивала желудок.

— Наши дети рождаются в течение нескольких месяцев год от года. Думаю, предки пошли на такой шаг чтобы держать род в узде, оставляя только самых сильных и выносливых, — как ни в чем не бывало пожал плечами Карат, словно говорил нам рецепт пирога с яблоком, а не рассказывал о страшных, немыслимых вещах, которые, на секундочку, творились не в прошлом веке, а в наше время. отчего становилось еще страшнее.

— Для сынов королевской крови особые правила, — словно сказанного было мало, продолжал неспеша Карат, удобно устроившись на стуле и выглядя так, словно был плохим Сантой, который вместо красивой рождественской истории рассказывал детям ужасы, — В их битву за жизнь вплетался сакральный смысл. Они должны были доказать не только свою силу, выносливость и храбрость, но и показать перед всеми четырьмя родами, что достойны своей особенной крови. Поэтому, чтобы борьбы была честной и сила королевской крови не была пропуском в жизнь, против одного бились четверо других, как олицетворение всех родов.

Мия ахнула первой, но я смогла сдержаться, на секунду закрыв глаза.

— Ваши мужья оказались сильнее четверых поверженных, — заключил Карат, чуть улыбнувшись, словно это и без того не было очевидным и снова помолчал, прежде чем добавить, глядя теперь только на Мию, — Имя твоему Беру дал не его отец, а дед. Ты знаешь, почему он назвал его Севером?…

Дождавшись, когда девушка покачает головой, Карат чуть улыбнулся:

— Оставшись победителем на скале, Север оставил в живых всех четверых своих соперников, сумев побороть огонь в своей крови и остановившись от сжигающего желания жажды крови. Мой отец сказал, что в его крови — огонь наших предков, но голова холодная, словно лед, и нарек его Севером.

Видя, как Мия смущенно улыбнулась, вытерев слезки, я хотела улыбнуться тоже, но поняла, что не могу этого сделать, когда Карат перевел взгляд на меня, чуть покачав головой, словно подтверждая мои самые страшные догадки.

— …а Нефрит?…

Я не слышала собственного голоса, когда выдохнула это, заранее зная, что Карат скажет, поставив жирную точку в моей надежде на то, что все меня пытались запугать лишь из чувства не понимая происходящего между нами:

— Сбросил всех.

Сердце на секунду перестало биться, захлебнувшись от странного удушающего чувства безысходности, которое всколыхнулось не неожиданно, а накрыло волной верно и тяжело. подбираясь ко мне на протяжении всего этого душевного и ужающего рассказа.

— Опять девочек пугаешь?

Я не смогла открыть глаза сразу, даже когда услышала низкий голос Отца в комнате, оттого что он вошел, встав рядом с креслом, на котором продолжал спокойно сидеть Карат, разглядывая меня пристально и открыто, когда мужчина снова лишь чуть дернул плечом:

— Говорю правду о своем сыне и его крови, раз уж вы не смогли донести по-иному почему быть с ним иногда может быть опасно. Секс, кровь и воина воспринимается нашим родом одинаково. Это словно масло для огня, когда достаточно всего одной искры, чтобы костер вспыхнул и спалил его дотла изнутри.