— О, мальчики у нас тут все такие лошадники, — сказала Валентина Егоровна. — Грачику от них прямо покоя нет. То его моют, то чистят, то прогуливают.

— Ох, я бы тоже его и кормила и прогуливала, если бы тут жила, — сказала Ира Ладыгина вполголоса.

— Да, тебе только доверь лошадь, — еще тише проговорила Настя. — Ты и лошадь куда-нибудь заведешь и сама пропадешь.

— Что вы там шушукаетесь, девочки? — спросила Анна Сергеевна. — Раздевайтесь скорее.

— Да-да, — подхватила Валентина Егоровна. — Раздевайтесь и заходите в комнаты. А вы, хозяйки, ведите гостей в столовую. Они, верно, проголодались в дороге.

Столовая была невысокая, но просторная комната в первом этаже. Несколько столиков было празднично накрыто белыми подкрахмаленными скатертями.

С мороза здесь казалось особенно тепло. Все вокруг выглядело как-то по-домашнему: и вышитые занавески на окнах и чайные чашки в буфете — красные, с белыми горошинами. В белой кафельной печке потрескивали и щелкали дрова. Катя заглянула в дырочки железной дверцы. Там все гудело, бушевало — дверца так и подскакивала.

Уже переодетая, в синем шерстяном платье с белым отложным воротничком, раскрасневшаяся с мороза, Маша Дмитриева серьезно и в то же время весело отдавала распоряжения:

— Люда, ставь тарелки! Шура, неси ложки и вилки! Тося, тащи миску с супом! Галя, давай сюда пирожки!..

Катя поняла, что Маша за старшую в этой большой семье. Ребята слушались ее с полуслова. Девочки несколько раз подбегали к ней и что-то спрашивали шепотом.

Маша отвечала деловито, чуть шевеля своими темными тоненькими бровями, и вела себя совсем как большая. И только по тому, как быстро, слегка подпрыгивая на бегу, носилась она по столовой и коридору, было заметно, что она ненамного старше своих подруг.

Сдвинув два столика и оправив на них скатерти, Маша усадила гостей и озабоченно проверила, есть ли у всех ножи, вилки и ложки.

В это время несколько пар ног дружно затопало по коридору. Дверь открылась, и на пороге показалось несколько девочек и мальчиков. Впереди всех стояла какая-то очень тоненькая и довольно высокая белокурая девочка с мягкими светлыми волосами, легкими, как пух одуванчика. Она держала за руку маленькую круглощекую девчурку лет семи, должно быть, первоклассницу. Девчурка была в сарафанчике и с большим розовым бантом на голове.

— Вы чего? — спросила Маша.

— Мы так… — сказала белокурая.

— Так, — басом повторила девочка с бантом.

— Ну, если «так», — сказала Маша улыбаясь, — подождите, пока мы пообедаем. Вы небось сыты, а мы еще не ели.

Вся компания разом повернулась и, точно ее ветром сдуло, исчезла в коридоре.

— Постойте! — закричала им вслед Маша. — Люда, пошли сюда Алика! Он еще тоже не обедал.

— Тарас! Тарас Бульба! — дружно закричали ребята в коридоре. — Обеда-ать иди!

— Кого это они зовут? — удивилась Валя Ёлкина.

— Алика.

— А почему же он Тарас Бульба?

— Потому что — Тарасов.

Алик не заставил себя ждать. Он вошел в комнату и, придержав дверь, пропустил в столовую одну за другой трех девочек. Первая из них осторожно несла большую миску с супом, а две другие — по блюду с пирожками.

— Ой, сколько пирожков! — обрадовалась Ира. — С чем это?

— Для тебя с перцем, — язвительно ответила Стелла. — Ты других не заслужила.

Ира бросила на Стеллу сердитый взгляд и скорчила такую гримасу, словно она и в самом деле отведала перца.

— С мясом, с рисом и с капустой, — приветливо ответила Ире одна из девочек, как будто она даже и не слышала, что сказала Стелла. — Вот эти длинненькие — с рисом, кругленькие — с капустой, остальные — с мясом.

— Ну, принимайтесь за дело, — сказала Маша. — Тося, разливай суп. Алик, что же ты стоишь? Садись. Вот для тебя место.

— У вас тесно, — застенчиво и даже как будто испуганно сказал Алик. — Я лучше вон там сяду, в уголку.

— Что же, тебе отдельно подавать?

— Я сам возьму.

Он подошел к столу, взял обеими руками тарелку супу, а потом вернулся и выбрал себе три пирожка разных сортов.

Пока Тося разливала по тарелкам суп, Валя Ёлкина успела разломить пополам и попробовать два пирожка.

— Ой, — сказала она, — как странно! У меня пирожки перепутались: вот длинненький, а вот круглый, и оба с рисом.

— А у меня все три с капустой, — негромко сказал Алик со своего места.

— Не может быть! — возмутилась девочка, которая принесла пирожки. — Покажи.

— Я их уже съел, — спокойно ответил Алик.

— Ну, значит, выдумываешь.

Валя смутилась и покраснела.

— Все равно, — сказала она, — и с рисом очень вкусно!

— Нет, ты теперь вот этот возьми, — посоветовала Маша. — Этот уж наверно с мясом.

Все с интересом повернулись к Вале. Валя надкусила пирожок и сказала виновато:

— Опять с рисом…

Тут всем стало очень весело. Девочки начали разламывать пирожки и наперебой объявлять во всеуслышание:

— У меня — с капустой!

— У меня — с мясом!

— У меня — тоже с капустой!

— Как интересно! — сказала Катя. — Будто загадки разгадываешь. Девочки, отгадайте, какой у меня?

Загадывая и отгадывая, девочки очистили все блюдо и уже нехотя ели второе.

Алик кончил обедать раньше всех. Он подошел к печке, помешал угли и принялся разбивать кочергой черную, еще совсем крепкую головню.

Никто не заметил, как рядом с ним очутилась Ира.

— Дай я помешаю! — сказала она тихонько и, взяв кочергу, изо всех сил ударила по головне.

Головня подскочила, как живая, и вывалилась из печки прямо на пол. В комнате едко запахло дымом. Но тут Алик быстро наклонился, схватил головню и швырнул ее обратно в печь.

Должно быть, он немного обжегся. Щеки у него сразу покраснели, и он невольно замахал пальцами.

Оля вскочила с места.

— И чего ты, Иринка, всюду суешься! — крикнула она с досадой. — Без тебя в печке не помешают! Еще не хватало пожар тут устроить! Смотри, из-за твоих фокусов Алик себе руку обжег.

— Пустяки, — сказал Алик. — У меня руки привычные — ни холода, ни жара не боятся.

— Вот видишь, ничего не случилось! — обрадовалась Ира. — Он сам говорит: «пустяки».

— Тебе все пустяки! — накинулась на нее Катя. — Всю поездку нам испортила, а теперь здесь представленье устраиваешь.

— Прямо стыдно за тебя! — сказала Стелла.

— Весь класс срамишь, — прибавила Настя.